История о телеграмме в адрес микадо, где русские революционные интеллигенты сочувствуют противнику в ходе Русско-Японской войны или поздравляют тех с победой, относится к общим местам; это сюжет, который вроде бы знают все. Это как раз тот случай, когда «все знают» полную ерунду. Сегодня будем разбираться, откуда эта история взялась, как трансформировалась и какая реальность под ней может содержаться..
Яркие цитаты и фактоиды имеют одну общую раздражающую черту: их настолько часто повторяют, что мозг сам собой перестает критично к ним относиться. Как известно, Бисмарк советовал не воевать с Россией, иначе русские наполнят мировую беллетристику романами о попаданцах в этот конфликт. Ленин утверждал, что основная проблема цитат в интернете – безоговорочная вера аудитории в их подлинность (т. 44, стр. 138, речь перед рабочими Путиловского труболитейного завода 30 февраля 1922 года). Вооружась этим знанием, приступим к разбору одного из знаменитейших в русской истории фактоидов. Речь о телеграмме, которую отечественные фрондирующие интеллигенты будто бы послали японскому императору во время Русско-Японской войны.
Канонический вариант фактоида выглядит следующим образом. В ходе Русско-Японской войны группа русских интеллигентов отправила императору Японии телеграмму с пожеланием победы над Россией. Это, так сказать, сердцевина истории. Разные пересказчики приводят дополнительные подробности – уточняют предполагаемых авторов телеграммы, повод подать ее (начало войны, победа Японии, битва при Цусиме и пр.), а также реакцию императора (сарказм или, наоборот, пафос).
Первое, что, конечно, должно насторожить – это тот факт, что нигде не приводится текста этой телеграммы. Событие, казалось бы, не рядовое, но никто не может передать, что именно было написано. Вторая очевидная проблема – это почти полное отсутствие упоминаний конкретных лиц, телеграмму отправивших (исключения есть, о них ниже). Еще один характерный момент – это отсутствие упоминаний такой телеграммы в японских источниках. Одна из версий легенды приводит даже «ответ» императора Японии – реплику «Великий и несчастный русский народ». Кажется, один из аспектов величия и несчастья нашего народа – это беспрерывное изобретение реплик самых разнообразных иностранцев по поводу нас и бесконечное их обсуждение. Беда в том, что японцы ничего не знают о такой реплике их императора, и никто, конечно, не утруждает себя изобретением путей, которыми эту реплику сохранили и донесли до нас. Мало того, японцы вообще не слышали ни о какой телеграмме, хотя приди такое послание в Японию, оно бы, пожалуй, удостоилось хотя бы упоминания. Увы и ах – в самой Японии никто не слыхивал, будто кто-то их поздравлял из России или желал им победы.
Наконец, почти никто не задумывается о, казалось бы, очевидной проблеме. Технически в 1904 году было бы, пожалуй, затруднительно послать телеграмму императору Японии. Телеграмма не «Телеграм», просто так ее не отправишь, а правителю враждебной державы в ходе войны – тем более. Возможно, способы это сделать существовали, но на них, кажется, стоило остановиться подробнее, чего обычно не делают.
Однако мысль, что эта телеграмма – скажем, придумка нашей эпохи, придется отбросить. Дело в том, что «телеграмму микадо» обсуждали в источниках, сравнительно близких по времени к Русско-Японской войне, в начале ХХ века наш фактоид уже точно бытовал. Это не та ситуация, что с фразой «Бабы новых нарожают», которую к Жукову привязал конкретный человек в начале XXI столетия, и не афоризм «У короля много» о тонущих британских кораблях, придуманный во второй половине ХХ века.
Так что же лежит в основе анекдота?
Источники
Самое раннее упоминание о телеграмме мы находим в дневнике Сергея Минцлова. Сергей Рудольфович Минцлов, писатель, библиограф, археолог, автор дневника «Петербург в 1903-1910», опубликованного в Риге в 1931 году. Запись от 23 февраля (н.ст.) 1904 года гласит:
В университете что-то не все еще ладно. Уверяют, что среди студентов и курсисток отыскался кружок лиц, решивших выразить свое сочувствие микадо и японцам посылкой ему приветственной телеграммы и сбором денег в его пользу. Телеграмма эта — передают дальше — была подана на телеграф, но, конечно, доставлена совсем другому микадо: градоначальнику, а тот поскакал с нею к государю. Всему этому, зная мудрых наших будущих людей, еще можно поверить, несомненно, они знали, куда и кому попадет их телеграмма вместо Японии и подали ее нарочно с этой целью. Но дальнейшее пахнет выдумкой; просмотрев смехотворный в сущности документ, государь заявил: «Ничего не имею против депеши и сбора денег со стороны этих гг., только пусть они то и другое отправятся лично вручить микадо».
Здесь остается внести ремарку: в дневнике Николая II о такой телеграмме ни словом не упомянуто, как и о его собственном остроумном ответе. Так что выдумкой точно пахнет.
Война с Японией началась 9 февраля 1904 года, стало быть, слух о телеграмме распространился не более, чем через пару недель после начала войны.
Далее. В довольно редкой уже книге «Из истории студенческих волнений. Коноваловский конфликт» (1906 г.) читаем:
«В ход были пущены все средства от клеветы до провокации включительно. Директор горного института г. Коновалов распространял в обществе слухи, что студенты горного института посылали приветственную телеграмму микадо».
У Владимира Пуришкевича, известного скандального политика, в позднейших «Материалах по вопросу о разложении современного русского университета» находим:
Еще свежо в памяти, как в Петербургском Университете, под давлением заправил Совета Старост, именовавшимся Коалиционным Комитетом, состоявшего сплошь из евреев и имевшего даже председателем еврея Соболева, наше Петербургское студенчество послало к Микадо телеграмму с выражением сочувствия за нанесенное японцами русской армии поражение.
Пуришкевич, кажется, единственный из пересказчиков истории, кто называет конкретную фамилию причастного, однако и он ограничивается только упоминанием абстрактного «студенчества», которое послало телеграмму.
Видимо, самым мощным ретранслятором истории о телеграмме стал Николай Устрялов. Молодой интеллектуал, один из авторов публицистического сборника «Смена вех», вышедшего в 1921 году в эмиграции, открывает свой текст следующим пассажем:
В 1905 году, в разгар русско-японской войны группа русских студентов отправила в Токио телеграмму микадо с искренним приветом и пожеланием скорейшей победы над кровавым русским царем и его ненавистным самодержавием.
«Смена вех» стала в эмиграции громким, даже скандальным событием; прочитали сборник очень многие, причем его издавали и в СССР. А поскольку Устрялов буквально с этого пассажа начал свое эссе (идущее в сборнике вторым), то он, видимо, и сформировал лицо легенды.
Сергей Ольденбург в своем «Царствовании Императора Николая II», вышедшем в эмиграции, в Белграде в 1939 году, пишет:
…В Петербурге, а затем и в других городах, возникли сами собой, давно невиданные уличные патриотические манифестации. Их необычной чертой было то, что в них участвовала и учащаяся молодежь. В университете состоялась сходка, завершившаяся шествием к Зимнему Дворцу с пением «Боже Царя храни». Те, кто не сочувствовал, — а их было немало — в этот день примолкли, стушевались. Только Высшие Женские курсы выделились на общем фоне; курсистки на бурной сходке заявили чуть ни единогласно протест против молебна о даровании победы, который хотели отслужить в здании курсов совет профессоров; по-видимому в связи с этим возник — не подтвержденный и не опровергнутый — слух о приветственной телеграмме, посланной курсистками микадо.
Григорий Зиновьев в «Истории РКП(б)»1925 года издания утверждает:
«Некоторые слои либерального общества (в особенности студенчество) заходили настолько далеко, что отдельные группы студентов посылали, будто бы, приветственные телеграммы японскому микадо. Этот факт не вполне проверен, но царская печать пустила его в ход».
Наконец, дневник художницы и переводчицы Любови Шапориной сообщает нам:
Не помню, по какому поводу, А.А. сказала: «Нас с вами не надо учить любви к своей родине, а теперь учат». – «И хорошо, что учат, – сказала я, – это лучше, чем либеральное: чем хуже, тем лучше – нашей интеллигенции времен Японской войны». На это А.А.: «Наши либералы после Цусимы послали поздравительную телеграмму микадо. Тот поблагодарил и порадовался тому, что они не его подданные».
Шапорина сделала эту запись в 1948 году. К тому моменту история о телеграмме благополучно пережила Российскую империю, все пертурбации на ее руинах, Вторую мировую войну, и осталась в инфополе как уже расхожий факт. Причем, заметим, дописывание реакции императора состоялось уже тогда, это тоже не позднейшая выдумка.
Интерпретация
Заметим, что первые две записи четко фиксируют, что пересказываются слухи, причем авторы полны скепсиса. Минцлов откровенно саркастичен, автор же «Коноваловского конфликта» вообще уверен, что это провокация и заведомая ахинея. Первый, кто пишет о существовании телеграммы уверенно, это Пуришкевич десятилетие спустя.
Причем занятно, что сам факт существования телеграммы скептически оценивается двумя историками противоположных взглядов: эмигрант правых убеждений Ольденбург и большевик Зиновьев, не сговариваясь, пишут, что история непроверенная.
Причем, заметим, что в источниках, несмотря на все разнообразие, невозможно вычленить предполагаемого автора – вроде как некие студенты петербургского университета, но возможно, что и горного, а может быть, и курсистки Высших женских курсов, но все анонимны, и даже неистовый Пуришкевич – единственный, кто сподобился назвать фамилию – не утверждает, что поименованный «еврей Соболев» отправлял телеграмму, а только считает, что событие состоялось с его подачи. Еще один характерный момент – мы ничего не знаем о наказаниях в связи с телеграммой микадо. Скандал должен был быть немалым, а в 1904-1905 годах на волне первой революции получить по голове за антиправительственную деятельность было куда проще, чем раньше. Однако никто не то что не был репрессирован, а даже назван по имени. Словом, ни текста телеграммы, ни первоисточника.
Однако слегка расширив область поиска, мы находим запись, которая гипотетически может указать нам на исходник истории о микадо.
17 февраля газета «Русь» между прочим сообщила:
Враждебные России манифестации произошли во Львове и Берлине. Во Львове около 300 студентов направились к русскому консульству, чтобы выразить свои симпатии Японии, но были разогнаны полицией. Английскому посланнику в Токио послана для передачи японской университетской молодежи телеграмма с пожеланиями победы Японии.
Львов на тот момент относился к Австро-Венгрии, то есть, говорить о русской интеллигенции все же не приходится. Однако, по крайней мере, мы видим некий сюжет, явно похожий на наш. Кстати, появление Львова и английского посланника разрешает очевидную проблему: как вообще технически представляют себе такую передачу из России 1904 года? В случае же, о котором пишет «Русь», все проще. Через дипломатическую службу нейтральной страны на адрес какого-то из японских университетов такая телеграмма имела бы шансы дойти.
Испорченный телефон, когда студенты точно были, но львовские, выглядит реалистичным вариантом появления слуха о телеграмме. Читатели «Руси» слышали, что какие-то студенты отправили телеграмму в Японию, Львов – город не Российской империи, но все-таки не воспринимавшийся как совсем чужой. В пересказе история легко трансформировалась в «Студенты послали телеграмму императору», а Львов потерялся – революционной молодежи хватало и в России. За неполную неделю этот слух дошел до Минцлова, которому принадлежит, видимо, первая запись слуха о телеграмме микадо, и обрастая новыми выдуманными подробностями, полетел по просторам страны, поражая воображение то одних, то других, и в итоге дошел до наших дней уже в виде такого факта, который воспроизводят, не задаваясь вопросом «Откуда я это знаю?»
Это, повторюсь, сугубое предположение, но мне лично оно кажется, по крайней мере, вероятным.
Что в итоге?
Ситуация в конечном счете, «неясная, но вполне понятная». Во-первых, современный уровень знания позволяет довольно уверенно утверждать: никакой «телеграммы микадо от русских студентов» никогда не существовало. Неизвестно буквально ни одно значимое обстоятельство анекдота: неизвестен отправитель, неизвестно содержание; известен теоретический получатель телеграммы, но ни один японский источник о таковой не упоминает. Соответственно, полной выдумкой, зародившейся в русскоязычной среде, являются все варианты реакции императора Японии: микадо не имел возможности оценить моральный уровень русской интеллигенции. Первые упоминания казуса с телеграммой относятся к самым первым дням Русско-Японской войны (что, очевидно, исключает привязку телеграммы к любому событию кроме самого факта ее начала), но речь идет о непроверенных слухах, которые не вызывают доверия уже у современников. Возможный источник появления слуха – эффект испорченного телефона при пересказах газетных статей, посвященных реакции на начало войны с Японией в других странах.
С другой стороны, легко понять, почему слух оказался таким живучим. Революционные настроения русского студенчества и интеллигенции были хорошо известны; радость по поводу неудач русской армии разделялась в самой же России частью интеллигенции, и даже скептик Минцлов полагал, что на такой демарш у радикально настроенных юнцов и юниц дури хватит. А дальше слух пошел жить своей жизнью, и утвердился в массовом сознании потому, что – увы, на опыте наблюдений за окружающим миром нашим предкам было легко представить, что отечественная интеллигенция такое может.
И, однако же, телеграмма микадо – выдумка. В этом отношении современные нам податели телеграмм предков превзошли.
Автор: Евгений Норин
