Отзыв на короткий сборник текстов Марселя Пруста, в котором известный писатель преклоняется перед гением Джона Рёскина и чуть-чуть восхищается красотой готических соборов. Бонусом немного хейта в сторону дизайнерской политики издательства АдМаргинем
К идее прочесть Памяти убитых церквей я пришел окольным путем. В последние годы я изучаю французский язык и стараюсь читать на нем в меру своих возможностей, особенно непереведенные на русский язык книги. В августе я прочел Описание собора Святого Марка, любопытную книгу Мишеля Бютора, одного из самых оригинальных писателей Франции, который больше всего известен своей (довольно короткой) причастностью к феномену так называемого Нового Романа. Текст Описания по сути является экфрасисом, то есть буквально этим самым описанием венецианского собора и его внутреннего убранства. Правда, сделано это не в самой банальной манере и с умеренными типографическими извращениями.
Попутно читая на Википедии про сам собор Святого Марка, а также критические материалы, связанные с произведением Бютора, я узнал о важности готических соборов для французской литературы: Гюго, автор Собора Парижской Богоматери полагал, что на смену цивилизации собора пришла цивилизация романа, а Марсель Пруст называл свою легендарную эпопею В поисках утраченного времени не иначе как романом-собором. Мне все это показалось интересным, и последующее ковыряние гугла на сопутствующие темы привело к статье Сергея Зенкина, служащей предисловием к изданию Памяти убитых церквей. Этот текст, довольно занимательно проливающий свет на эстетические воззрения Пруста и на причины его увлеченности готическими соборами (писатель был атеистом) «продал» мне эту книгу, и я решил, что этот сборник может стать хорошим поводом познакомиться с творчеством легендарного французского автора.
Мои ожидания, в целом, оказались ошибочны. Во-первых, Памяти убитых церквей – это одна из тех необязательных книг, к которой рядовому читателю стоит приступать, только если весь корпус основных произведений писателя им уже прочитан, но очень хочется еще. Когда в дело идут письма, записные книжки, сборники разрозненных текстов, тогда и наступает время изданий подобных Памяти убитых церквей. Кажется, основное предназначение таких книг — осесть в списке использованной литературы какой-нибудь академической работы. Во-вторых, это книга не о церквях, не о Рембрандте; это не сборник каких-то программных статей Марселя Пурста, как может показаться. Нет, она о Джоне Рёскине, знаменитом писателе и теоретике искусства, и только о нем: о книгах Рёскина, о его взглядах, о его величии, о том, как Пруст увидел Рёскина на выставке Рембрандта, о посещении Прустом мест, описанных Рёскином… Учитывая, что данная книга – всего лишь русскоязычная компиляция из двух прустовских сборников (Подражания и смесь и Против Сент-Бёва), то издательству стоило бы назвать ее «О Рёскине» и поместить на обложку изображение знаменитого критика, потому что самого Пруста здесь ничтожно мало.
Центральная статья, давшая название книге, не просто концентрируется на фигуре англичанина. Она буквально слеплена из двух обработанных предисловий, написанных Прустом к своим же переводам из Рёскина, к которым французским писатель присовокупил красиво написанную путевую заметку о посещении Кан и тамошних церквей. Но даже в этом прекрасном маленьком кусочке находится место смехотворному восторгу Пруста от подаяния мелочи попрошайкам, которым в свое время мог подать и сам Рёскин. Тем не менее, этот очерк –лучшее, что есть в книге, и он убедительно демонстрирует художественную силу Пруста-писателя. А вот об основном тексте этого не скажешь, хотя чего ожидать от вырванных из контекста своих изданий предисловий?
Предисловие – очень технический, если так можно выразиться, тип текста. У предисловия есть очевидные задачи – познакомить с автором или какими-то [потенциально] непонятными читателю реалиями, очертить контекст. Но все это неизменно связано с другим текстом. Ситуацию значительно ухудшает то, что Пруст, резонно замечая, что прочесть одну книгу автора — не прочесть автора, ставит себе амбициозные задачи: «снабдить читателя импровизационной памятью», «породить эхо созвучий». Эти идеи французский писатель реализовывает предельно просто: вбрасывает цитаты Рёскина длинною в страницу, а затем анализирует в сносках, которые тоже размером в страницу-две. Учитывая наличие издательских сносок внутри прустовских сносок, опыт чтения этой книги можно сравнить разве, что с Бесконечной Шуткой. И это я ще не говорю о том, что издательские примечания почему-то перевернуты на 90 градусов, а сама книга слишком маленького формата для такого аппарата сносок – читать ее просто неудобно. Но об этом – отдельно в конце отзыва.
Две другие статьи представляют еще меньше интереса. Смерть соборов дает отдохнуть от Рёскина, но посвящена довольно своеобразному восприятию Прустом церковной службы в готических соборах – от этого я далек максимально. Что касается заключительной статьи под названием Рембрандт, то…то одно наличие в ней фраз подобных «с той минуты, как приехавший издалека Рёскин вступил в зал музея, оказалось, что увидеть полотна Рембрандта стало делом еще более достойным, а для Рембрандта явилось как бы желанной наградой…» дает понять, что из себя представляет это текст, и кому на самом деле он посвящен.
Достоинства Памяти убитых церквей, ради которых стоит прочесть (или хотя бы не бросить на половине пути) эту книгу, парадоксальным образом исходят из ее ключевого недостатка: Пруст плохой эссеист, но [вероятно] хороший писатель, которому тесно в заданных рамках. Поэтому сквозь цитаты Рёскина и преклонение перед гением иногда прорастает и красивая проза (очерк Дни в Автомобиле), и интересные мысли, и любопытные наблюдения. Мне было приятно увидеть все-таки заметки о соборе-книге, соборе-Библии – о том осмыслении готического собора в головах французских литераторов как своеобразного гезамкунстверка, ради которого я и стал в общем-то читать эту книгу.
Помимо соборов значительная часть рефлексии Пруста направлена на его собственный интерес к Рёскину, которое он с самоиронией пытается усмирить, осмыслить как романтическое преклонение перед героем, в котором он выступает за хождение по следам гениев (буквальном). Прустовские рассуждения на эту темы довольно занимательны, хотя наблюдать такого влиятельного и крупного литератора за откровенным фанбойством, конечно, удивительно.
Стоит ли читать эту книгу? Если вы, как и я, где-то в планах имеете пункт «Прочесть В поисках утраченного времени», но для первого знакомства с писателем хочется что-то менее масштабное – очень вряд ли. Зато если вы интересуетесь личностью и творчеством Джона Рёскина – возможно. Для большинства людей чтение этой книги будет довольно абсурдным хождением вокруг текстов, которые они не читали и никогда не прочтут (хотя бы в силу отсутствия переводов). Если проза самого Рёскина вдохновляла Марселя Пруста посещать описанные англичанином места, то вот статьи Пруста «посетить» упомянутые книги совсем не вдохновляют. А ведь это то, чего Марсель Пруст хотел, по его же собственным словам, добиться.
Что точно не стоит делать, так это покупать издание Памяти Убиенных Церквей, выпущенное АдМаргинем, потому что за стильной обложкой скрывается какая-то дизайнерская бесовщина.
АдМаргинем – прекрасное издательство, особенно когда издает что-то не про понимание современного искусства. В свое время их переход к минимализму в дизайне казался большим прорывом, но то, что сейчас творится с их книгами, особенно в плане верстки, мне кажется максимально странным. Можно простить не выровненный текст по левому краю (хотя я не знаю ни одного издательства, которое бы так делало), минимальные поля, но зачем переворачивать текст на 90 градусов? В Памяти Убиенных Церквей предисловие Сергея Зенкина напечатано перевернутым на бок, да еще и напечатано в несколько столбцов, как в газете. Что еще хуже – таким же образом напечатаны примечания в конце книги, из-за чего человек, который решил ими все же воспользоваться, должен крутить книгу туда-сюда и делать это довольно часто, ведь тексты короткие, а плотность примечаний в них большая. Для чего так делать, мне решительно не понятно – это не сборник конкретной поэзии и не модернистский роман, такие дизайнерские решения делают процесс чтения физически неудобным и только отвращают от покупки книг издательства.
