Танцорам и зрителям надели шапочки с электродами в рамках масштабного неврологического исследования того, как мы реагируем на живые выступления, — и полученные результаты выходят далеко за рамки того, что можно было себе представить.
Гель холодил кожу головы, и мне пришлось забыть о том, как глупо я выглядела, потому что мы находились в центре серьёзных научных исследований. Это было в 2021 году, ещё в мире антибактериальных средств и масок для лица — я уже давно смирилась с тем, что во имя науки можно выглядеть глупо на публике. Танцевальный центр Siobhan Davies Studios на юге Лондона был превращён в научную лабораторию, и на меня надели то, что выглядело как сложная плавательная шапочка. По всей шапочке были разбросаны электроды для измерения активности моего мозга, а гель, выдавливаемый в отверстия, способствовал соединению электрода со скальпом.
Я играла небольшую роль в новаторском пятилетнем исследовательском проекте Neurolive. Под руководством когнитивного нейробиолога доктора Гвидо Оргса и хореографа Маттиаса Сперлинга он объединяет нейробиологию и танец, чтобы изучить, что происходит в нашем мозге, когда мы смотрим живые выступления.
Зрители/подопытные кролики, среди которых была и я, вошли в студию, подключились к рюкзакам, набитым техникой, и наблюдали за дуэтом под названием Detective Work, где два исполнителя, одетые в элегантные зелёные костюмы, танцевали абстрактную загадку. Я очень хорошо понимал, что за мной следят. Я танцевальный критик, и мне казалось, что меня проверяют. Сделает ли мой мозг всё правильно?
Танцевальная нейробиология — молодая область исследований, отчасти из-за очевидной сложности помещения танцора (или зрителя) в сканер мозга — хотя некоторые пытались: в одном исследовании танцора заставляли двигать ногами в танго-позициях, лёжа в 3D-сканере тела. В большинстве исследований испытуемые смотрели видео, но появление мобильной электроэнцефалографии (ЭЭГ) открыло возможность фиксировать электрическую активность мозга на месте, и Neurolive — это первое исследование такого масштаба, в котором одновременно изучаются мозги до 23 человек.
Когда мы встретились в октябре этого года, чтобы обсудить проект, Оргс рассказал мне, что идея возникла, когда появились первые доступные системы виртуальной реальности с технологией, которая утверждала, что она «не хуже реальности, а то и лучше».
«С научной точки зрения мы даже не знаем, насколько хороша реальность — мы не можем её измерить», — подумал Оргс. Поэтому они со Сперлингом попытались понять «реальность», используя в качестве предмета исследования танец.
В «Детективной работе» Оркс искал межмозговую синхронность, когда активность мозга людей совпадает, сигнализируя о том, что они сосредоточены на одном и том же. Хореографа постановки, Сёке Чимутенгвенде, попросили предсказать, когда возникнут эти моменты плотного сосредоточения, и данные показали, что он почти точно угадал их во всех трёх шоу (один из выводов: хореографы знают, что делают). Неожиданным оказалось то, что они ожидали увидеть активность в альфа-диапазоне, относительно быстрой частоте мозговых волн, связанной с вниманием (например, на лекции), а зафиксировали гораздо более медленные дельта-волны. «Активность в дельта-диапазоне связана с внутренней концентрацией, медитацией и сонастройкой друг с другом во время социального взаимодействия», — говорит Оргс, предполагая, что этот опыт похож на „коллективные дневные грёзы“.
Помимо измерения мозговых волн, участники заполнили анкету о том, что они увидели. Общим ответом было «замешательство», поскольку современный танец — это вид искусства, который некоторые считают неочевидным. Но вот что интересно: независимо от того, нравилось ли людям представление или не нравилось, понимали ли они, что происходит, или нет, или представление смотрел танцевальный критик, находивший в нём чересчур много смыслов, их мозг следовал общей схеме. Исследование также выявило большую синхронность между людьми, посетившими одно и то же представление, и меньшую синхронность между людьми, посещавшими шоу в разные дни, но сидевшими на одних и тех же местах. Любой артист скажет вам, что энергия в зрительном зале может меняться каждый вечер, даже если шоу одно и то же, и данные исследования это подтверждают. «Другими словами, возможно, не так уж важно занимать самые дорогие места», — говорит Оргс. «Главное — посетить танцевальное представление вживую и вместе с другими».
Я участвовала только в первом представлении, но с тех пор Neurolive сотрудничает с танцевальным коллективом Dog Kennel Hill Project и хореографом Цзя-Ю Корти, а также — что я, к сожалению, пропустила — провела 16-часовое представление под руководством хореографа Джо Фонга с участием 50 танцоров в течение двух дней, где зрители носили датчики движения глаз, а также шапочки ЭЭГ. Данные, полученные в ходе этих этапов, ещё не полностью обработаны, но отзывы после шоу Фонга говорят о том, что сама связь между людьми гораздо важнее, является ли артист технически «хорошим» танцором или нет. «Буквально, чем больше я смотрю на человека, тем больше связи я чувствую», — говорит Оргс.
Дельта-волны, о которых говорил Оргс, снова всплывают в памяти, когда я связываюсь по видео с нью-йоркской танцовщицей буто Вангелин, чтобы обсудить другой перформанс, созданный в сотрудничестве с нейробиологией, — «Самая медленная волна». Буто появился в Японии в 1960-х годах, и эта танцевальная форма чаще всего ассоциируется с раскрашенными белой краской лицами и телами и почти болезненно медленными движениями. Вангелина скажет вам, что это гораздо больше, чем просто танец. Это танец, созданный изнутри тела (а не навязанный извне), в котором исполнители обращаются к эмоциональным и трансформационным состояниям. «Мне стало очевидно, что буто — это иное состояние сознания», — говорит она. Она инициировала проект, желая узнать, подтверждает ли это наука. Что на самом деле происходит в её мозге?
Вместо того чтобы следить за зрителями, на этот раз это были танцоры; впервые измерения проводились сразу для пяти человек (Вангелина привезёт сольную версию, без ЭЭГ, в Музей Боуза в Барнард-Касле 23 ноября). Практическая сторона дела была наполовину сложной: пот мог повредить соединения, а также то, как безопасно носить аппаратуру. «Каждая вещь на нашей голове стоилапо $150 000», — говорит Вангелина. «Была только одна мысль: не сломай!». Данные всё ещё проходят очистку (это огромная работа, нужно убрать моргание глаз и движения головы), но в процессе работы они смогли показать синхронность танцоров в реальном времени. «У вас может быть ощущение, что вы связаны с кем-то, — говорит учёный Сади Паэз, сотрудничавший с исследователями, — но мы можем показать, что это волшебство происходит на самом деле».
Как только результаты будут готовы — а это удручающе медленный процесс, — Вангелин захочет расширить исследования. Она хотела бы поработать со стареющими мастерами буто в Японии. «Было бы замечательно иметь архив мозгов наших учителей для будущих поколений», — говорит она. Но помимо художественного любопытства, её интересует и медицинское применение этих исследований, возможность использования буто для «успокоения нервной системы общества, которое гипервозбуждено, и испытывает чрезмерный стресс». Преподавая в течение 22 лет и работая с людьми с посттравматическим стрессовым расстройством, она говорит: «Для меня очевидно, что буто имеет огромную лечебную пользу».
Когда Оргс говорит: «Я действительно хочу продемонстрировать силу танца», он имеет в виду не только эстетическую составляющую, но и оздоровительную. Например, одна из областей, где наблюдается многообещающий прогресс, — это танцевальные вмешательства для людей с болезнью Паркинсона. «Есть ряд исследований, показывающих, что танец сильнее, чем физические упражнения и лекарства, облегчает симптомы депрессии», — говорит Оргс. В науке, добавляет он, существует тенденция исследовать более простые вещи, такие как ходьба или бег, потому что их легко контролировать. «Но это не самые мощные меры воздействия, поэтому необходимо лучше понять всю сложность подобных проектов».
Нам ещё многое предстоит узнать. «Несмотря на то, что технология настолько развита, она всё ещё способна дать доступ лишь к части того, что мы на самом деле испытываем», — говорит Сперлинг. Паес отмечает: «Если мы не можем описать танец с помощью науки, то, на мой взгляд, это говорит о том, что проблема в науке. Существуют разные способы познания, и если мы не можем описать танец с помощью научного метода, это не значит, что он не соответствует истине. Мы просто не разработали технологию или методы для этого».
Последнее шоу Neurolive, которое состоится в этом месяце, — работа Сперлинга под названием Readings of What Was Never Written. В её основе лежит идея «чтения», как в научном, так и в более магическом смысле, например, чтения ладоней или карт Таро. Сперлинг не говорит, что Таро лучше науки, но он видит, как определённые виды знания — рациональность, логика, язык — высоко ценятся, и надеется, что этот проект покажет, что танцоры обладают различными видами воплощённого интеллекта и интуиции, которые могут быть столь же точными.
Мне, как человеку, пишущему о танце, знакомо чувство откровения, когда ты смотришь спектакль, и вдруг всё встаёт на свои места, его секреты материализуются. И я также знаю, как трудно выразить это словами после спектакля. «Знание» может прийти в очень быстро; это нечто, что вы чувствуете, минуя язык. Я бы хотела посмотреть, как этот процесс происходит в моём мозгу. К счастью, нейробиология как раз занимается этим вопросом.
