Те, кому выпало жить при смене политических систем, помнят то граничащее с откровением чувство удивления, возникающее, когда выясняется, что самое прекрасное и гуманное общество на самом деле таковым не являлось. Природа власти допускает значительное разнообразие механизмов, форм и оттенков, при этом всегда оставляя лазейки для преемственности самого явления. Велика ли разница — схлопотать 10 лет за анекдот о Бессмертном (во времена диктатуры пролетариата) или за хентай на жёстком диске (во времена либеральной демократии)? Конечно, этот вопрос предполагает определённое обобщение и по сути своей является риторическим. Однако, понаблюдав за ходом истории самых разных стран, вы обнаружите, что на смену самой замечательной и прекрасной форме общественного управления приходит ещё более прекрасная и гуманная. По крайней мере, так считается до тех пор, пока её не сменит последующая. Таким образом, в какую бы эпоху вы не очутились на той или иной территории, вы непременно попадёте в самый лучший из всех существующих миров. Это удивительное в своей универсальности свойство настоящего подталкивает нас к ещё большему обобщению, по сравнению с которым предыдущее кажется невинной шуткой. Впрочем, не стану отрицать — подобные умозаключения легко могут привести нас на зыбкие почвы, где растут и процветают теории заговоров.
Пётр Викторович пил нектар маленькими частыми глоточками. Вытянув хоботок и ритмично взмахивая переливающимися нежно-лимонными крылышками, он просунул его в самую глубину цветка и с упоением втягивал в себя благоухающую амброзию. Стоял чудесный летний день, небо от горизонта до горизонта сияло чистотой, как ещё с прошлого вечера и предсказывал гидрометцентр. Не предвиделось ни дождя, ни простого ветра, который иногда усложнял не только опыление, но и брачные игры, своими порывами сдувая танцующие пары прочь от источников освещения. Лето вообще выдалось замечательное — жаркое и солнечное. Временами обводя окрестности своими фасеточными глазами, Пётр Викторович любовался бескрайним лугом, усеянным тут и там полевыми цветами. Над лугом без устали порхали многие сотни друзей и подруг, крылья которых, под стать цветам, были раскрашены самыми нежными и причудливыми оттенками. Достаточно присесть на травинку и замереть — ни птица, ни стрекоза нипочём не отличат от невинного цветка. Но стрекозы, как и птицы, давно уже перевелись в этих местах, а пауки, не к ночи будут помянуты, уже несколько лет как оттёрты к самой опушке леса и не смеют показываться на открытом пространстве, тем более днём.
Насытившись, Пётр Викторович свернул хоботок и уселся на листик, изящно разведя крылья в стороны и намереваясь погреться на солнце после приятного ланча. Однако сиеста оказалась недолгой, и вскоре его одиночество было нарушено двумя махаонами (Papilio machaon), которые, спланировав, уселись на ближайшем стебельке.
— Добрый день! — поприветствовал Петра Викторовича один из незнакомцев. — Мы к вам по запросу из политического отдела.
Услышав последние слова, Пётр Викторович хотел было помыть передние лапки друг о друга, но вовремя опомнился и вежливо представился. Как вскоре выяснилось, махаонам из политического отдела были прекрасно известны не только его имя и отчество, но и некоторые другие подробности биографии. Например, им было доподлинно известно, что Пётр Викторович не только успел сдать сегодняшнюю норму нектара в Банк Поддержки, но и считается одним из лидеров сдачи нектара в своём регионе, а потому пользуется заслуженным уважением товарищей.
— Именно поэтому, дорогой мой, мы и хотели пригласить вас для частной, так сказать, консультации в розарий, — сообщил один из махаонов, по всей видимости бывший за старшего. — Если это вас не затруднит, было бы целесообразно отправиться туда незамедлительно.
Проговорив это, он бодро приподнял брюшко, давая тем самым понять, что готов отправиться тотчас же. Возражений, естественно, не последовало, поэтому уже через 40 минут лёта Пётр Викторович впервые в жизни очутился в розарии.
Розарием называли заросли дикой розы в самом центре луга. Здесь сновали махаоны, а павлиноглазки (Saturniidae) целыми эскадронами вылетали на патрулирование окраин луга. Даже самой зелёной гусенице было известно, что невзрачные павлиноглазки хоть и не собирают нектар самостоятельно, но выполняют важнейшую функцию — отпугивают птиц и пауков. Небольшие пятнышки на крыльях напоминают врагу глаза хищных млекопитающих и заставляют его бежать без оглядки. Эскадрон павлиноглазок способен надолго загнать пауков в самые дальние норы и бросать свою паутину на волю ветра и дождя. Как показывала практика, этот метод был чрезвычайно эффективен и, что немаловажно, гуманен. На их неустанной работе и строилось всеобщее благополучие. Обычные бабочки, капустницы и лимонницы, с радостью сдавали небольшое количество собранного за день нектара для нужд своих попечителей.
Махаоны чувствовали себя в розарии значительно увереннее своего подопечного. Совершив несколько сложных поворотов, они уселись на одном из листьев, поближе к стеблю, после чего сложили крылья, приглашая Петра Викторовича последовать их примеру, что и было им исполнено со второй или третьей попытки. Усевшись и сложив крылышки, он заметил третью бабочку, которая сидела у самого черенка, раскинув крылышки и почти полностью слившись с поверхностью. Ею была маленькая павлиноглазка. Заметив на себе взгляд, она свела и тут же вновь развела крылья.
— Здравствуйте, уважаемый! — поприветствовала его павлиноглазка. — Меня зовут Аркадий Харитонович, я курирую вашу часть луга. Вас пригласили сюда по моему поручению. Нам стало известно, что вы являетесь одним из самых добросовестных сборщиков нектара, знатоком местности, и все ваши друзья высоко ценят ваши способности. Учитывая это, полагаю, вполне очевидно, что мы решили выделить именно вас и попросить о помощи в деле государственной важности.
Пётр Викторович, млея от удовольствия, учтиво развёл крылья в стороны, давая понять, что весь превратился в слух.
— Так вот, — продолжил Аркадий Харитонович, медленно перебирая передними лапками. — Вам должно быть известно, что сбор нектара чрезвычайно важен и что собирается он не абы как. Нектар должен быть разнообразным, чтобы обеспечивать хорошее самочувствие и полноценное развитие каждой бабочки. А чтобы это происходило, нужно, чтобы всех видов цветов на поляне было приблизительно равное количество. Поэтому приходится опылять прежде всего те цветы, которые находятся в меньшинстве. А те, которые в большинстве, оставлять на потом или вовсе игнорировать при сборе. Учитывая значительное разнообразие и неравномерность произрастания на различных участках луга, контроль над этим процессом превращается в весьма непростую задачу. Вы следите за моей мыслью?
Пётр Викторович все это прекрасно знал и поэтому слегка отвлёкся на свисающую с верхнего листа росинку, однако, услышав вопрос, встрепенулся, быстро свёл и вновь развёл крылья, демонстрируя внимание.
— Именно поэтому приходится ежедневно писать и раздавать полётные листы каждой бабочке нашего луга, — продолжил Аркадий Харитонович. — Работа эта непростая, требует знания местности, внимания и налагает особую ответственность. Надеюсь, вы понимаете, что она настолько же важна, насколько и почётна?
Пётр Викторович немедленно закивал, всем своим видом изображая полнейшее согласие с этим тезисом.
— Вот и чудесно, — сказал Аркадий Харитонович и свёл передние лапки вместе. — Мы полагаем, вы справитесь с ней наилучшим образом. Вас с этого момента переводят в отдел систематизации и учёта. Поздравляю. Считайте это повышением по службе.
Отдел систематизации и учёта оказался небольшим пространством среди примятой травы у основания розового куста, густо заселённым работниками самого отдела и затянутым сверху паутиной. Паутина оказалась не самым неприятным сюрпризом. Как объяснили Петру Викторовичу, она предназначалась исключительно для охраны важных сотрудников от вероятного противника. И хотя трогать её не рекомендовалось, обслуживающий сеть паук прямой угрозы для него не представлял. Хуже было то, что крылья при назначении на эту должность полагалось сдать. Их отпилили проводившие его на место будущей работы два махаона, которые и доставили его в розарий. Разочарования с лихвой окупались бонусами в виде почёта, уважения и сознания важности выполняемой работы. Кроме того, в отделе отлично кормили. Все виды нектара, даже те, что можно было достать только в самых удалённых уголках луга и потому считавшихся деликатесами, были доступны в любой момент и в любом количестве. Банк Поддержки обеспечивал полный пожизненный пансион, и это было прекрасно. Не нужно было летать и собирать нектар самостоятельно, не нужно было отсиживаться на пустой желудок во время дождя или ветра. Достаточно было просто подойти к раздаточной и немедленно получить то, что пожелаешь. Сама работа не была сложной, количество сотрудников было довольно велико, и на каждого приходилось всего с десяток-полтора полётных листов, требующих заполнения. Сотрудники были солидными, сильно располневшими бабочками, преимущественно из семейства белянок (Pieridae). Все они были чрезвычайно горды и довольны своим положением. Что в конце концов может быть достойнее, чем посвятить всю свою жизнь работе на благо общества? Тем более что работа эта выделяет их из пёстрой массы простых тружеников, ради благополучия которых им и приходится эту работу выполнять. Помимо благородного отличительного знака, отсутствие крыльев позволяло с комфортом разместить всех сотрудников на относительно компактной площади. Конечно, ловчая сеть, затянувшая всю площадь отдела на высоте непримятой травы, первое время смущала. Но спустя некоторое время с ней настолько свыкались, что вовсе переставали обращать внимание. Более того, в моде была игра в попрыгунчика, суть которой заключалась в том, чтобы подпрыгнуть выше других, при этом, естественно, не коснувшись сети.
Новички в попрыгунчика обычно не играли, как не играли в неё и те, кто успел набрать слишком большой для прыжков в высоту вес. Однако спустя некоторое время коллеги стали подначивать Петра Викторовича, а однажды его мимоходом упрекнули в излишней осторожности, что было уже слишком. Необходимо было доказать всем, что он не хуже других. Побеждать для этого было вовсе не обязательно, но Пётр Викторович жаждал доказать, что его назначение не было случайностью. Поэтому, а ещё потому, что его совершенно не тянуло повторять этот опыт, он твёрдо решил победить. Он так и не понял, как у него получилось прыгнуть настолько высоко, что он зацепился одной из лапок за ловчую сеть. «Влип», — подумал Пётр Викторович. Он попытался освободиться, дёрнувшись всем тельцем, но паутина спружинила, и в неё попала еще одна лапка. «Спокойствие, — подумал Петр Викторович, — главное, спокойствие. Нужно освободиться, методично раскачавшись, а потом в самой нижней точке резко дёрнуть лапками, прижав их к себе». План непременно должен был сработать, и он стал осторожно раскачиваться вверх-вниз. Но когда амплитуда выросла достаточно для спасительного рывка, на него легла тень. Здоровенный паук крестовик (Araneus diadematus), мохнатый, с белым крестом на брюшке, появился неизвестно откуда и сейчас навис прямо над ним. Вместо того чтобы вырваться, Пётр Викторович попытался перекреститься, утратив при этом инициативу и погасив колебательный импульс. «Чертовы предрассудки», — подумал он. Лапы паука легли ему на плечи, мир вокруг начал стремительно вращаться, и, прежде чем потерять сознание, он краем глаза успел заметить разбегающихся в паническом ужасе коллег.
Марина Ивановна надёжно закрепила нить морским узлом и погладила брюшко натруженными мохнатыми лапками. Паутины должно было хватить ещё на 3-4 радиальных прохода по участку. Наездников поблизости не было, и это успокаивало. Похоже, можно будет без лишней беготни выполнить норматив и закончить смену, после чего подкрепиться в одном из болтающихся неподалёку коконов. Сегодня ей уже трижды приходилось бросать работу и прятаться в укрытии. Павлиноглазки налетали внезапно, но были слишком медлительны, чтобы успеть приблизиться к Марине Ивановне до того, как она, оставив всё и стремглав бросившись под защиту сети, скрывалась в укрытии. Постоянное напряжение, вызванное смертельной опасностью, изматывало значительно больше, чем сама работа. Зрение у пауков не очень хорошее. Чтобы вовремя заметить появление наездников, приходилось смотреть во все глаза. Правильной стратегией считалось бежать при любом внезапном затемнении и только потом разбираться, чем там оно было вызвано. Жертвы равномерно дёргали паутину, выдавая себя, но павлиноглазки легко могли превратить её саму в жертву, не прикасаясь при этом к ловчей сети. Их длинный яйцеклад входил в нежное брюшко паука легко и быстро.
Засушенные яйцеклады павлиноглазок регулярно демонстрировались паучатам на уроках гражданской безопасности. Что происходило дальше, тоже не держали в секрете. Паук, в которого наездник отложил яйца, становился инкубатором для личинок павлиноглазки и через некоторое время погибал, пронеся в себе врага внутрь убежища. Популяция резко сократилась, и пауки уже находились на грани полного вымирания, когда Мудрые Наставницы нашли спасительное решение. Во-первых, было решено вместо обычных ловчих сетей строить убежища, которые представляли из себя цепь более или менее сферических гнёзд. Около метра в диаметре, они были по внешнему периметру окружены многослойной сетью. И хотя такая форма паутины не была особенно эффективной в качестве ловчей сети, зато прекрасно соответствовала доктрине обороны и безопасности. Проникнуть внутрь укрытия наездники не могли, поэтому паучки могли спокойно расти и размножаться. Несмотря на это, сохранялась возможность попадания внутрь не менее опасных, чем сами бабочки, личинок наездников, что подвергало убежище опасности полного уничтожения изнутри. Поэтому вторым судьбоносным решением стала внутренняя охрана, осуществляемая Мудрыми Наставницами, которые могли опознать инфицированного паука и при необходимости относительно легко справиться с ним в одиночку. Наставницами становились наиболее сильные и крупные особи, которые в качестве поощрения съедали зараженного собрата, спасая тем самым гнездо от страшной участи. Таким образом, популяции удалось уцелеть, хотя пауки и держались теперь преимущественно опушки леса, где легко можно было найти каркас для гнезда подходящей формы. Настали, наконец, славные деньки.
Закончив работу и как следует отобедав, Марина Ивановна направилась к ближайшему входу в укрытие. Оказавшись внутри, она, строго блюдя ритуал, отправилась на медосмотр к Мудрейшей. Подойдя на расстояние вытянутой лапы, она перекрестилась и поприветствовала Мудрейшую:
— Мир тебе, сестра!
Мудрейшая благосклонно кивнула и позволила приблизиться для осмотра. Марина Ивановна привычно стала поворачиваться вокруг своей оси, давая тем самым Мудрейшей возможность осмотреть и обнюхать себя со всех сторон. Выполняя все положенные телодвижения, она была спокойна и даже умиротворена, поэтому не сразу поняла, что произошло, когда Мудрейшая её укусила. Но почему? Она чиста перед гнездом. День завершился удачно! «Это ошибка», — подумала Марина Ивановна, после чего яд начал действовать, и сознание её померкло.
Фёдор Евгеньевич откинул противомоскитную сетку и зашел в палатку.
— Херна с два! — с чувством сообщил он с порога сидящему за столом Семёну Викторовичу. Семён Викторович, пристально смотревший на вошедшего из-за экрана лэптопа, хмыкнул, сдвинул очки на лоб и принялся тереть уставшие глаза. Больше в палатке никого не было. Фёдор Евгеньевич придвинул к столу свободный стул, водрузил на него свою довольно объёмную задницу и стал ждать, что ещё скажет Семён Викторович. Тот, закончив тереть глаза и вернув на место очки, сложил на груди руки и, откинувшись на спинку стула, продолжил:
— На нет и суда нет. И статьи в Nature тоже нет. Значит, не сложилось, бывает. Завтра собираем оборудование и снимаемся. И так надышались тут. Тем более пропуск в зону отчуждения заканчивается. Тут не только птицы не задерживаются, даже высшие млекопитающие почти перевелись. Вот и нам пора. Хотите чаю?
Фёдор Евгеньевич отрицательно помотал головой.
— Выпейте, выпейте, — сказал Семён Викторович как бы примирительно. — Всё равно воды ещё литров тридцать остаётся, придётся выливать.
И, не дожидаясь ответа, встал со стула, направляясь к чайнику.
— Но как же так? — С горечью в голосе спросил Фёдор Евгеньевич. — Два лета угробили на эту гипотезу! Может, не угадали с каким-то параметром? Может, просто нужны ещё какие-то дополнительные условия? Мы явно упускаем что-то важное.
— Вам как обычно, два сахара? — Спросил Семён Викторович и бросил пакетики с заваркой в чашки.
— Да, пожалуйста… Ведь всё сходится. Полевые бабочки отбирают часть особей, лишают их крыльев и откармливают для наездников, которые мимикрировали под павлиноглазку. А те, в обмен, защищают территорию от единственного естественного врага — паука-крестовика. Поведение крестовиков, эти их шарообразные гнёзда, контроль на входе в гнездо, — всё явно указывает, что перед нами пример сложнейшей симбиотической группы!
— Ну, во первых, не всё, — Возразил Семён Викторович, ставя чашки на стол и садясь. — Мы с вами уже не единожды обсуждали, что отдавать часть особей для инфицирования наездникам бабочки могут только в самые трудные времена, чтобы поддержать их популяцию. А мы наблюдаем постоянное «кормление» всей популяции. А во-вторых, вы только что сами сказали, тесты на заражение пауков наездниками — отрицательные. Причём, все до единого. Сколько мы проб сделали за все это время? 200-220?
— 285, — уныло ответил Фёдор Евгеньевич. — Но мы ещё не все варианты и условия перепробовали. Можно ещё это проработать. И потом, условия для прокорма бабочками наездников могли возникнуть во время Большого Выброса, когда условия в зоне были намного хуже и, скорее всего, популяция находилась на грани вымирания. То, что происходит сейчас — работа по старому шаблону. Хотя условия, здесь я с вами согласен, уже изменились.
— Что ещё мы не перепробовали? Влажность, свет, кислая среда, щелочная среда, этапы развития — при любых условиях результат отрицательный. Будете их ультрафиолетом облучать? Во всех подобных обстоятельствах наездники легко инфицируют бабочку, у них там целые инкубаторы, вы же видели. Но пауков — нет! Резюмирую. Сразу по возвращению передаем материал биохимикам, пусть они теперь голову ломают. А мы свою работу сделали. Быть может, мы что-то упускаем. Я этого не исключаю, но всё, что от нас требовалось, мы сделали. Полевая часть работы закончена, находиться тут не только не имеет смысла, но ещё и весьма вредно. Этот чёртов комбинат чего только не производил до взрыва. Пора ехать назад, Фёдор. И давайте наконец выпьем чаю.
