Норберт, которого окружающие считали вундеркиндом, по утверждению отца был обычном ребенком, а проявляемые им умения обеспечены за счет отцовской же методики обучения. Отец Норберта был человеком с большими способностями и при этом неустанно занимался научными исследованиями. Кстати, и отца Норберта к обучению и интеллектуальному труду подвиг дед Норберта – Винер, перебравшийся в Штаты из России. Он настоял, чтобы его сын, отец Норберта читал, учился и разговаривал на немецком, а не на идиш. В итоге для него шире открылся цивилизованный и научный мир.
Отец Норберта проявлял способности к лингвистике и математике, он был знатоком славянских и других европейских языков, а также иврита. Будучи профессором славянских языков в Гарварде, совершил научный подвиг – без отрыва от преподавательской деятельности за 2 года перевел 24 тома сочинений Льва Толстого на английский язык.
Норберт рос под жестким контролем отца, ежедневно ученик должен был отвечать отцу о решенных заданиях по математике и языкам.
Он был младше одноклассников на несколько лет, но они не смеялись над ним, когда учительница на уроках сажала маленького Норберта к себе на колени.
В колледже он не был своим среди однокурсников, те уже ухаживали за девушками, на вечеринках пробовали спиртное.
И только уже на стадии обучения Норберта в колледже отцу стало трудно контролировать продвижение сына в математике, сын превзошел отца в отдельных её областях. Норберт писал в воспоминаниях об отце, что тот при всех его достижениях, пожалуй, мог бы лучше реализоваться в математике, чем в лингвистике, ввиду большей строгости математических построений.
Сам Норберт выбрал для специализации философию, да и отец его в этом поощрял. Как не вспомнить название труда Ньютона «Математические начала натуральной философии»…
В университете он тоже был намного младше сокурсников, и друзей среди них у него не было. По окончании обучения пришлось искать работу. В Америке конкуренция всегда была жесткой. Норберт, все-таки получил приглашение в один из провинциальных университетов на должность преподавателя математики. При этом многие из сотрудников, воспринимали работу в данном учебном заведении, как временную, на случай ожидания вакансии в каком-либо из престижных университетов. Норберт ненадолго задержался там.
По протекции одного из друзей отца, а также знакомого преподавателя курса физики в Гарварде молодого Винера приняли на один из заводов Дженерал Электрик, производящий двигатели, в качестве ученика инженера. Там его знания и навыки оценили, а ему самому впоследствии такая практика очень пригодилась при создании новых математических методов решения задач при разработке новых технологий передачи данных. А также при написании романа «Искуситель».
В период Великой Депрессии с ним, имеющим навыки успешной теоретической работы, но с детства физически ограниченным из-за плохого зрения, случился такой казус. В период забастовки полицейских в одном из городов мэр решил показать, какой станет повседневная жизнь в отсутствии полиции. Но добровольцы, в статусе бесплатных штрейкбрехеров, решили стать временными сотрудниками охраны порядка. В одну из команд попал и Норберт.
Он вспоминает, что впервые в жизни ощутил подобное состояние, когда возникали мысли о том, что, возможно, придется стрелять в людей – нарушителей законности, мародеров. Его рука с зажатым в ней револьвером дрожала. К счастью, жизнь в городе быстро вернулась в обычное русло. Всем стало ясно, какие проблемы вызывает полное отсутствие полиции, и штатные полицейские снова вернулись на службу.
Будущему отцу кибернетики пришлось также поработать в одном из издательств. И эта практика ему очень пригодилась впоследствии, когда он начал писать книги со своими воспоминаниями, а также научно-просветительские, оказавшиеся очень востребованными, и которые стали просить ему серьезных доход. Ибо на ставку преподавателя, даже в в Массачусетском технологическом институте, иметь свой собственный дом, оплачивать образование детей, не оставляя жену и ее родственников за скобками, сложно.
В научной сфере у него, как это обычно бывает с авторами новаторских работ, появились завистники. В довоенное время математической меккой была Германия. А Геттингенский университет притягивал к себе гениальных ученых. В Штатах сильной математической школы еще не было. Отдельные математики, ставшие известные благодаря сильным работам, возможно, считали покушением на свою славу статьи конкурентов. Винер упоминал, что некоторые из ученых скрывают текущее состояние своих исследований, дабы поразить новой публикацией других авторов, работающих над подобной тематикой.
Конечно, Винеру по полной программе досталось от Бирхгофа, бывшего старше Винера и уже известного своими достижениями в научном мире, возможно считавшего себя праотцем американской математики. А еще в самом начале карьеры Винер ввиду болтливости одного из научных наставников, руководивших работами аспирантов, узнал о тематике готовившихся диссертаций, нацеленных на упрочение престижа руководителя. Научная задача заинтересовала его с эстетической точки зрения, он признавал, что работает только над темами, которые обещают изящные решения. Винер закончил работу над данной темой еще прежде, чем были опубликованы упомянутые диссертации. Когда Норберт, сообщил об этом руководителю исследований, последний пытался убедить его подождать, не опережая выход статей собственных аспирантов. Это возмутило Винера, и тут он жестко отстаивал собственную независимость.
При всей еще продолжавшейся зависимости от отца он резко протестовал против подобного давления. Так выковывался его характер и оттачивался стиль жизни в науке.
Уже добившейся известности Винер был приглашен Курантом читать курс лекций в Геттингене. И оказавшись на месте, узнал, что может всего лишь бесплатно прочитать лекции студентам. Ну так и в жизни, аля гер ком аля гер, всякое бывает.
Однако занятия наукой доставляют радость, заслоняющую переживания из-за чьей-либо неприязни. При всем этом как же классно работать вместе с коллегами. Ведь это зачастую возможно, как отмечал сам Винер, только в таких абстрактных областях как математика или теоретическая физика. Где принято стремиться к полному порядку с исходными определениями.
При этом уже в расцвете научной деятельности, после установления им общности в функционировании живых организмов и машин, в частности наличия универсальной обратной связи, он сотрудничал с нейрофизиологами, исследователями работы нервной системы и мозга.
Винер пишет, что его отец всю жизнь, стремился получить признание в Европе, но случилось, что он его заслужил только в Америке. Сам же Винер часто, особенно в начале карьеры, испытывал неприятие на родине, в Штатах, а с европейскими коллегами у него завязывались дружеские отношения и плодотворные научные контакты. Так например, его научные работы активно поддерживал и оказывал содействие в качестве строго эксперта Яков Тамаркин, который пережил драматический период эмиграции из России в послереволюционный период. Тот самый Тамаркин, одноклассник по Петершуле и близкий друг Александра Фридмана, автора концепции нестационарной Вселенной, обосновавшего новый подход к уравнениям Эйнштейна. И когда-то Тамаркин вместе с Фридманом были участниками семинара Пауля Эренфеста в Петербургском университете.
На пороге войны Винер приложил множество усилий для помощи эмигрантам из Европы. Он помог найти работу некоторым из них благодаря личным контактам с представителями американских университетов. Винер обращался и в еврейские фонды, но там иногда отказывали в помощи, так как те из ученых, которые нуждались в помощи, не желали признавать себя евреями. Вероятно, в ортодоксальном смысле, это был период нарастания сионистского движения.
С двумя своими аспирантами, одним из Китая, другим из Японии, Винер много лет возился как с подопечными своей научной школы. Китайский исследователь Ли много лет совершенствовал прибор, концепцию которого они заложили совместно с Винером. В итоге патент приобрела корпорация Белл, и как отмечает Винер, об использовании его на практике так и не стало известно. По мнению Винера, такова корпоративная традиция: скупать изобретения, потенциально способные обойти образцы давно налаженного производства.
В течение десяти лет Ли, включая период войны, был оторван от научной деятельности. После его возвращения в Штаты из Китая Винер помог коллеге устранить неизбежное в связи с этим отставание своеобразным способом. За счет направления подопечного на исследования в новых областях науки.
Совершая поездки по приглашению европейских коллег, даже не всегда знакомых ранее, он иногда останавливался у них в доме. Научные исследования сближают ученых, хотя, конечно, не все беспристрастны к определенной личности.
*
