19 января 1809 года появился на свет американский писатель и поэт, мистик и сатирик Эдгар Аллан По. Его по праву величают одним из величайшей триады Мастеров Ужасов в литературе XX века (двое других — Стивен Кинг и Говард Лавкрафт, соответственно). В 2024 году исполнилось бы уже 215 лет со дня рождения Эдгара По, внёсшего невероятно огромный вклад в развитие американской и мировой литературы. Его странные и нереалистичные истории должны отпугнуть любого, кто только начинает читать его книги. Однако, все совсем наоборот – Эдгар Аллан По привлекает и заманивает читателей своим мрачным видением мира. Помимо страшилок, писатель стал основоположником как научной фантастики, так и детективного жанра (примером тому служит знаменитое «Убийство на улице Морг» или «Тайна Мари Роже», а также цикл нескольких рассказов — исповедей от лица убийцы — «Бочонок Амонтильядо», «Сердце-обличитель», «Уильям Вильсон» (в котором также поднята тема преследования героя двойником — тёзкой), «Чёрный кот»).
Но не чужда была писателю и тема любви к прекрасной женщине, неоднократно поднимаемая в стихотворениях и рассказах. Однако, почти все они сводились лишь к внезапному недугу, поразившему несчастных дам, либо к безутешной скорби по умершей или возвышенным гимнам высшим силам о спасении души. «Смерть прекрасной женщины — самая поэтичная тема в мире!» — не раз говорил Эдгар По. На создание мрачного сюжета, буквально кочующего из одного произведения в другое, сподвигла писателя личная трагедия в его жизни — сначала в детстве Эдгар пережил смерть родной матери, потом скончалась и приёмная, а затем — и его возлюбленная. Последнюю звали Вирджиния Клемм, она приходилась Эдгару По двоюродной сестрой! В те времена женитьба на кузинах ещё не возбранялась обществом, а вот сам факт несовершеннолетия девочки даже по меркам 20-го века был чем-то немыслимым (Эдгару было 25 лет, а Вирджинии — 12). Чтобы замять скандал, тётя Эдгара По — Фрэнсис Аллан — пошла на хитрость: она тайно обвенчала племянника и свою дочь и поставила условие, что до совершеннолетия Эдгар не вступит с Вирджинией в интимную связь. Писатель оказался человеком порядочным, тактичным и деликатным, он согласился подождать.
Но быть вместе Вирджинии Клемм и Эдгару было не суждено: девушка внезапно заболела туберкулёзом (в те времена недуг называли чахоткой) и умерла в расцвете лет 30 января 1847 года. Эдгар По утверждал, что видел, как в тот момент тьма вползла в комнату и похитила у него возлюбленную… Он пытался пробудить Вирджинию к жизни, растирал ее руки, целовал лицо. С трудом его увели. На кладбище Эдгар отправился в том пальто, которое до последнего мгновения согревало Вирджинию: больше ему нечего было надеть. Холод был такой, что могильщики отказались копать промерзшую землю, и гроб с телом мисс Клемм поставили в фамильном склепе соседей По, неких Валентайнов. Писатель так и не сумел оправиться от пережитого. Живи он в наше время, психологи и психиатры давно взяли бы его под свое крыло, но в те годы медицина была слабо развита. Эдгару пришлось искать спасение в вине и в творчестве. Вирджиния По была для него всем: и сестрой, и подругой, и возлюбленной, и даже Музой. Многие женские персонажи его произведений — Ленора (из одноимённого стихотворения и из поэмы «Ворон»), Морелла, Береника, Аннабель Ли, Морелла, Лигейя, Элеонора, Улялюм, Эулалия и даже Мэдилейн Ашер/Эшер — были вдохновлены именно их реальным прототипом — Вирджинией Клемм. И одно из них мы сейчас с Вами и обсудим.
Рассказ «Лигейя» был опубликован 18 сентября 1838 года в журнале «The American Museum of Science, Literature and the Arts» («Американский музей науки, литературы и искусства»). Сам Эдгар По считал его лучшим из всех своих произведений и получил гонорар 10 долларов. Наш писатель Максим Горький оценил «Лигейю» как гимн возвышенной любви, ведь «неважно, что ты любишь — Бога или женщину». На протяжении всей истории публикации произведение подвергалось значительным изменениям и переиздавалось аж пять раз: в сборнике «Tales of the Grotesque and Arabesque!» («Истории о гротеске и арабесках») 1840 года, «Phantasy Pieces» — 1842 года, «Tales by Edgar Allan Poe» («Истории Эдгара Аллана По»), «The New World» («Новый мир») и The Broadway Journal» («Бродвейский журнал»)- все 1845 года. Каноническим текстом произведения считается последняя прижизненная публикация «Лигейи» в «Бродвейском журнале» 27 сентября 1845 года. На русский язык рассказ был переведён впервые в мае 1874 года в журнале «Дело».
Сюжет «Лигейи» такой: некий безымянный Рассказчик от первого лица с присущим викторианской эпохе пафосом, любовью и обожанием описывает внешний облик и эрудицию своей умершей жены с прекрасным и редким именем Лигейя, обращаясь к образцам из глубокой Античности и цитируя при этом эссе «О красоте» 1625 года Фрэнсиса Бэкона: «нет утонченной красоты без некой необычности в пропорциях». Разница лишь в том, что в оригинале Бэкон писал о совершенной красоте, ведь именно такой безымянный Рассказчик и воспринимал свою Лигейю. При жизни она была высокой и тонкой, с пышными волосами цвета воронова крыла, бледной кожей лица, безупречным высоким лбом и тонко очерченным носом. И только глаза Лигейи — «звезды близнецы, огромные, чёрные и пылающие».
Сама Лигейя напоминает Рассказчику то беломраморную статую, то возвышающее дух видение. Из биографии же девушки нам толком ничего неизвестно, кроме того, что они однажды повстречались где-то на берегу Рейна (то ли в Австрии, то ли в Германии): «И ради спасения души я не в силах вспомнить, как, когда и даже где именно я впервые повстречал леди Лигейю. С тех пор прошло много лет, и память моя ослабла от многих страданий» — такими словами Рассказчик предваряет свою историю. К тому же, Рассказчик даже не упоминает её фамилии. Женский персонаж рассказа, как и героиня «Мореллы», имеет одну важную особенность — Лигейя говорит с мужем тихим музыкальным голосом. И если муж Мореллы содрогается от этих звуков, муж Лигейи реагирует на это совершенно спокойно. Но это — отнюдь не единственное сходство с Мореллой. Лигейя поражает мужа своими огромными знаниями физических и математических наук, а также ее знанием классических языков. Она также наделена познаниями метафизической и «запретной» мудрости.
Современному читателю Эдгара По философские размышления автора будут не совсем понятны, однако в 20-м веке тема метафизики, как и обретения бессмертной души Морской девой, была на пике популярности. Что имел в виду Эдгар По, когда упомянул метафизику в своем рассказе? Метафизика известна ещё с античных времён и традиционно понимается как исследование независимых от разума особенностей реальности, ее функции и значение в оригинале сложны и несколько размыты, а вот характеристики менялись с течением времени.
Темы поднимаемые в ней — существование и категории бытия, причинность и следствие, пространство и время (как отношения между объектами), личностная идентичность….Последняя тема также роднит «Лигейю» с «Мореллой» — Эдгар По исследует в обоих рассказах личность человека после его смерти, как она возникает и исчезает ли вообще с процессами разложения бренного тела. В современный период 20-го века сфера метафизики была расширена и теперь охватывает такие темы, как различие между разумом и телом и свободой воли. Последнее зашифровано во вступительном эпиграфе к «Лигейе», который повторяется в основной части рассказа и приписывается Джозефу Глэнвиллу — английскому священнику и философу, автору трактата «Тщета догматики» 1661. В оригинале цитата звучит так:
«And the will therein lieth, which dieth not. Who knoweth the mysteries of the will, with its vigor? For God is but a great will pervading all things by nature of its intentness. Man doth not yield himself to the angels, nor unto death utterly, save only through the weakness of his feeble will».
А такой читатель знает её из русского перевода произведения И. Гуровой:
«И в этом – воля, не ведающая смерти. Кто постигнет тайны воли во всей мощи ее? Ибо Бог – не что как воля величайшая, проникающая все сущее самой природой своего предназначения. Ни ангелам, ни смерти не предает себя всецело человек, кроме как через бессилие слабой воли своей».Джозеф Гленвилл
К сожалению, исследователи творчества Эдгара По не нашли данное высказывание в дошедших до нас работах Гленвилла и пришли к выводу, что писатель просто сфабриковал цитату, чтобы вызвать у читателей того времени определённые ассоциации с верой Джозефа Гленвилла в колдовство. Далее по сюжету рассказа после неопределенного промежутка времени Лигейя внезапно заболевает странной болезнью (предположительно, лихорадкой или туберкулёзом), внутренне страстно борется с «угрюмым Азраилом» — Ангелом в исламе, служившим метафорой смерти человека, и в конечном итоге умирает.
Но перед своей смертью она властным мановением подзывает к себе и просит мужа прочитать стихотворение «Червь-завоеватель/Победитель» (ориг. на английском языке — «The Conqueror Worm»)— поэма о неизбежности смерти, якобы написанное ею же самой. Тот повиновался. В том же самом переводе на русский язык И. Гуровой стихотворение звучало так:
«Спектакль- гала! Чу, срок настал
Печалью лет повит.
под пеленою покрывал
Сокрыв снега ланит,
Сияя с белизной одежд,
Сонм ангелов следит
За пьесой страха и надежд
И музыка сфер гремит.
… Пестра та драма и глупа,
Но ей забвения нет:
По кругу мечется толпа
За призраком вослед.
И он назад приводит всех
Тропой скорбей и бед.
Безумие и чёрный грех
И ужас — её сюжет.
Но вдруг актёров хоровод
Испуганно затих.
К ним тварь багряная ползёт
И пожирает их.
Ползёт, свою являя власть,
Жертв не щадя своих.
Кровавая зияет пасть —
Владыка судьб людских.
Всюду тьма, им всем гибель — удел.
Под бури протяжный вой
На груды трепещущих тел
Пал занавес — мрак гробовой.
Покрывала откинувши, рек
Бледных ангелов плачущей строй,
Что трагедия шла — «Человек»,
И был Червь Победитель — герой».
«Червь — Победитель», Эдгар По
Примечательно, что в оригинале 1838 года этого произведения вовсе нет. Впервые «Червь — победитель» был опубликован отдельно от рассказа в журнале Graham’s Magazine в 1843 году, однако позже стихотворение всё же было включено в последнюю редакцию текста уже в 1845 году. В первоисточнике же 1838 года, который я нашла исключительно на английском языке, Рассказчик искренне переживает за свою жену, борется вместе с ней и уже глядя на безжизненное тело, сам лично цитирует Гленвилла:
«Долгие часы, удерживая мою руку, она изливала передо мной излияния сердца, чья более чем страстная преданность равнялась идолопоклонству. Чем я заслужил такое благословение от таких признаний? Скажу только, что в более чем женственной преданности Лигейи любви, увы, все незаслуженно, все недостойно даровано. В конце концов я понял причину ее тоски, с таким диким и искренним желанием жизни, которая теперь так стремительно угасала. Именно эту дикую тоску, эту неистовую интенсивность стремления к жизни я не в силах излить, не могу выразить словами. Мне кажется, я снова вижу ужасающую борьбу ее возвышенной, ее почти идеализированной натуры с мощью, ужасом и величием великой Тени. Но она погибла. Великан поддастся власти более суровой. И, глядя на труп, я подумал о диком проходе в Джозефе Гланвилле: «В нем лежит воля, которая не умирает. Кто знает тайны воли с ее силой? Ибо Бог — это всего лишь великая воля, пронизывающая все вещи по природе своей направленности. Человек не отдает себя ни ангелам, ни смерти полностью , кроме как из-за слабости своей слабой воли».Эдгар По, «Лигейя», издание 1838 года
Заметим также, что в стихотворении «Червь — Победитель», напечатанном Эдгаром По в журнале Гретхэма в 1843 году на английском языке, присутствует слово «evermore», которое позже превратилось в «nevermore» в знаменитом стихотворении «Ворон» в 1845 году. В стихотворении, по-видимому, подразумевается, что человеческая жизнь — это безумная глупость, заканчивающаяся ужасной смертью, Вселенная управляется темными силами, которые человек не может понять, и единственные сверхъестественные силы, которые могут помочь, — это бессильные зрители, которые могут только подтвердить трагедию сцены. И здесь указана ещё и библейская отсылка на «Книгу Иова», где Бог Яхве наравне с Сатаной испытывают веру праведника Иова, отнимая у него здоровье, богатство и семью. За этим свысока наблюдают Ангелы, а человек не в силах противостоять и повлиять на ход событий. Также стоит принять во внимание и то, что биологические родители Эдгара По при жизни были актерами, и посему в стихотворении повсюду используются театральные метафоры, чтобы описать человеческую жизнь на универсальном уровне.
Героиня Лигейя не просто бредит в лихорадке перед смертью, а обращается к Богу, сокрушается о том, что смерть — это конец всему, говорит о страхе, олицетворенном в «кроваво-красном существе», которое ни разу не будет побеждено. Включение стихотворения автором, видимо, является иронией на нравы общества середины 19 века, когда было принято подчеркивать святость смерти и красоту умирания (вспомните персонажа Чарльза Диккенса — Маленького Джонни в «Нашем общем друге» или смерть Хелен Бернс в «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте). Отходя ко смертному одру, уже сама Лигейя по сюжету цитирует Джозефа Гленвилла, строки которого являются также эпиграфом к рассказу: «Ни ангелам, ни смерти не предаёт себя всецело человек, как через бессилие слабой воли своей».
Во всех без исключения версиях произведения убитый горем Рассказчик не в силах вынести одиночества и запустения своего жилища в тусклом и ветшающем городе у Рейна. По его словам, у безымянного героя «не было недостатка в том, что в мире называют богатством — Лигейя принесла гораздо больше, чем обычно выпадает на долю смертных». Погружённый в тяжёлую депрессию персонаж пытается отвлечься от горя и после бесцельных блужданий по миру и траты огромного состояния покупает и перестраивает аббатство где-то в Англии. Там он вскоре вступает в брак без любви с «белокурой и голубоглазой Леди Ровеной Тревеньон из Тремейна«. Стоит сказать, что Тремейн — это не вымышленная локация, а вполне реально существующая по сей день английская деревушка. И здесь подчеркивается чёткий контраст между обеими женскими фигурами. Черноокая и темноволосая (цвета воронова крыла) Лигейя для Рассказчика не просто реальная девушка, а воплощение нечто возвышенного, прекрасного и мимолётного. Она — его Муза, мечта и идеал. А блондинка Ровена не обладала качествами Лигейи и не смогла заменить ему жену.
Неудивительно, что после нескольких дней медового месяца Рассказчику Ровена Тремейон, мягко говоря, неприятна. Девушка избегала мужа и страшилась его свирепого нрава, Рассказчику это только доставляло удовольствие, и он не просто не испытывает к ней любви, а люто ненавидит «исполненной отвращения ненавистью, свойственной более демонам, нежели человеку». И при этом подчеркивает, что он лично вступил в брак «в минуту душевного отчуждения», то есть как бычок на верёвочке или аркане простыми словами, ну а несчастная Ровена тоже не обладала свободой воли — её обручили с ним «надменные родичи», которые «позволили из-за жажды золота переступить порог столь украшенного покоя любимой дочери»! То есть — состоялся чистейший брак по расчёту. Сам же персонаж ввиду отсутствия грамотного психолога в те времена в конечном итоге послал Ровену подальше и пристрастился к опиуму, подобно Родерику Ашеру, то и дело предаваясь сладостным воспоминаниям об умершей супруге, постепенно сходя с ума.
При этом понимая, что поступает неправильно и в высшей степени глупо:
«Я обычно был скован железными кандалами этого зелья и громко призывал ее имя посреди ночного безмолвия или днём среди тенистых лесных лощин и по долинам, как будто диким рвением, торжественной страстью, всепоглощающей силой и снедающим пламенем моей тоски по ушедшей я мог возвратить Лигейю на путь, который она навеки покинула на земле«.Эдгар По, «Лигейя»
На втором месяце брака уже сама Ровена Тремейон, судьба которой до Таинства Венчания с Рассказчиком так и осталась неизвестной, внезапно начинает страдать от обострения тревоги и лихорадки. Однажды вечером, когда она уже готова упасть в обморок, Рассказчик, ранее не питавший к ней никаких светлых чувств, наливает ей бокал вина. Что им движет в этот момент? Он заботится о Ровене искренне или так, для виду? И почему в покоях находятся только они двое, и никто не позвал лекаря в близлежащем переулке? К сожалению, автор не даст читателю никаких ответов на все эти вопросы, оставив историю отношений Ровены и Рассказчика за кадром повествования.
Важнее всего то, что одурманенный опиумом, он видит (или думает, что видит), как капли «блестящей жидкости рубинового цвета» падают в кубок девушки. Ее состояние быстро ухудшается, и через несколько дней она умирает, а ее тело заворачивают для погребения. Пока Рассказчик бодрствует всю ночь, он замечает, как на щеках Ровены на мгновение появляется румянец. Она неоднократно проявляет признаки оживления, прежде чем снова впасть в явную смерть. По мере того, как он пытается реанимировать, пробуждения становятся все более сильными, но рецидивы более окончательными. Когда наступает рассвет, и Рассказчик сидит, эмоционально истощенный ночной борьбой, закутанное тело снова оживает, встает и выходит на середину комнаты. Измученный и утомлённый персонаж, не ведающий ни сна, ни отдыха, терзаемый сомнениями, в ужасе дотрагивается до фигуры, покрытой саваном, повязки на ее голове спадают, открывая массу черных, как вороново крыло волос и темные глаза, что заставило его опешить и отпрянуть назад:
«Я мог бы предположить, что Ровена действительно полностью стряхнула с себя оковы Смерти. Я мог бы, по крайней мере, уже не сомневаться, когда, поднявшись с постели, шатаясь, слабыми шагами, с закрытыми глазами и с растерянным видом, словно во сне, леди Тремейн стояла передо мной телесно и осязаемо. Я не дрожал — я не шевелился — ибо толпа невыразимых фантазий, связанных с воздухом, поведением фигуры, торопливо проносившейся в моем мозгу, посылала пурпурную кровь потоками от висков к сердцу. Я не пошевелился, но посмотрел на нее, которая была передо мной. В мыслях моих был безумный беспорядок — смятение неутолимое. Отшатнувшись от моего прикосновения, она откинула размотанную ужасную ткань на голове, и оттуда хлынули и заструились в стремительном потоке огромные массы длинных и растрепанных волос. Они были черней вороновых крыл полуночи! И вот медленно отверзлись очи фигуры, стоявшей предо мною. «Вот, по крайней мере в этом, — пронзительно вскрикнул я, — не могу ли я никогда не ошибиться — это черные, томные, огромные, пылающие и дикие глаза моей потерянной возлюбленной… леди… ЛЕДИ ЛИГЕЙИ!».Эдгар По, «Лигейя»
В этом отрывке мы видим, что Ровена в конечном итоге превращается и перевоплощается в леди Лигейю, хотя позже сам автор опровергает идею реинкарнации неупокоенного духа. Похожий сюжет мы видим и в «Морелле», где перевоплощение одного женского персонажа в другой описывается более подробно. «Лигейя», как и другие любовные истории с примесью мистики и ужасов, такие как «Морелла» или «Береника», представляет собой готический идеал Эдгара По о романтической женщине, находящейся на грани смерти или даже возвращающейся из нее, чтобы вернуть своего возлюбленного.
Исследователи творчества Эдгара По полагают, что героини рассказа — Лигейя и Ровена — служат эстетическими противоположностями: Лигейя черноволосая из города Рейна, в то время как Ровена (предположительно названная в честь персонажа «Айвенго» Вальтера Скотта)- англосаксонская блондинка. Это противопоставление героинь, предположительно, подразумевает контраст между немецким и английским романтизмом. То, что сама Лигейя служила Рассказчику наставником в области познания в «метафизических исследований», передавая «мудрость, слишком божественно драгоценную, чтобы ее нельзя было запретить!», дает нам основания предположить, что ее познания в мистицизме в сочетании с сильным стремлением к жизни, возможно, привели к ее возрождению.
Однако, стихотворение «Червь — победитель», включенное позже в рассказ, играет важную символическую роль. По сюжету, произведение написано самой Лигейей, зарекомендовавшей себя талантливой поэтессой, хотя на самом деле в час ее кончины «Червя — Победителя» читает именно Рассказчик, ее муж. Поскольку это подчеркивает окончательность смерти, оно ставит под сомнение воскрешение Лигейи в этой истории. То, что для описания внешности Лигейи автор прибегнул именно к образцам Античности, да и само имя героини было позаимствовано из греческих мифов, сам Рассказчик при жизни ею восхищался, боготворил и едва ли не дошёл до безумного идолопоклонства, есть предположение, что Лигейя — это вовсе не земная девушка, а Сирена, которая обворожила главного героя и морально погубила его, к тому же обладала «нежной музыкой тихого сладкозвучного голоса».
И снова мы приходим к выводу о том, что Эдгар По, возможно, вдохновился античными трудами, черпая из них как описания облика и личности своей героини, так и её имя. Сирена Лигейя (её имя с греческого как раз и переводится, как «ясноголосая») впервые упоминается эллинистическим поэтом Ликофронтом в его поэме «Александра». Затем Лигейя становится главным персонажем либретто Россетти 1869 года «Гибель сирен», в котором ее привычный образ несколько переосмысливается как типаж роковой женщины и опасной красоты. И, наконец, Сирена Лигейя появляется на картине мелом Данте Габриэля Россетти в 1873 году. Исходя из вышесказанного, можно сказать, что прекрасной даме вовсе не обязательно быть мифической морской девой или птицей с женской головой, поющей сладкозвучно, чтобы извести мужчину и загнать в могилу его самого или его пассию. Однако, все ли столь просто и однозначно, как кажется на первый взгляд?
Сам же Рассказчик полагается на Лигейю, как на ребенка, глядя на нее с «детской уверенностью». После ее смерти он превратился в «ребенка, бредущего ощупью во тьме» с «детской извращенностью». Биограф Эдгара По, Кеннет Сильверман, отмечает, что, несмотря на эту зависимость от нее, Рассказчик испытывает одновременное неистовое желание предать Лигейю полному забвению, возможно, из-за чего он не может любить Ровену. Это желание забыть проявляется в его неспособности вспомнить фамилию Лигейи. Однако, история говорит нам об обратном, что Рассказчик вообще никогда не знал ее фамилии. Учитывая, что если Ровена действительно превратилась в мертвую Лигейю, то об этом свидетельствуют только слова Рассказчика, оставляющие место для сомнений в ее достоверности. Рассказчик уже зарекомендовал себя как опиумный наркоман, что делает его ненадежным.
Так, в начале повествования он описывает красоту Лигейи как «сияние опиумного сна». Он также говорит нам, что «в волнении моих опиумных снов я громко звал ее по имени, во время ночной тиши… как будто… Я мог бы вернуть ее на тот путь, который она покинула… на земле». Это может быть истолковано исследователями творчества Эдгара По как доказательство того, что возвращение Лигейи было не более чем вызванной наркотиками галлюцинацией. Поэтому было ли это действительно возвращение с того света неупокоенной души возлюбленной рассказчика или лишь плод его больных фантазий, до сих пор остаётся загадкой.
Однако, если возвращение Лигейи из смерти является буквальным, это, по-видимому, проистекает из ее утверждения, что человек умирает только по слабой воле. Таким образом, это подразумевает, что сильная воля может сохранить кому-то жизнь. Однако, неясно, является ли воля Лигейи или воля ее мужа тем, что возвращает Лигейю из мертвых. Эдгар По также писал, что он должен был вернуть одержимую Лигейей Ровену к ее истинному «я», чтобы ее можно было похоронить как Ровену: «телесные изменения постепенно исчезли». Однако, в последующем письме он отказался от этого заявления. Профессор Пол Льюис отмечает тесные параллели между «Лигеей» и «Не буди мертвых» Эрнста Раупаха 1823 года, говоря, что в этих двух рассказах «почти идентичный материал рассматривается радикально по-разному». Льюис приходит к выводу, что, хотя нет источников, подтверждающих, что сам Эдгар По читал рассказ Раупаха, это не является окончательным, поскольку По «всегда был занят обвинением других в плагиате, тщательно скрывал свои собственные заимствования».
Были некоторые споры о том, что По, возможно, задумывал «Лигейю» как сатиру на готическую фантастику. В год, когда была опубликована «Лигейя», По опубликовал только два других прозаических произведения: «Сиопа—басня» и «Психея Зенобия», обе сатиры в готическом стиле. Подтверждающие доказательства этой теории включают в себя предположение, что Лигейя родом из Германии, основной источник готической фантастики в 19 веке, и что описание ее намекает на многое, но ничего не говорит, особенно в описании ее глаз. Рассказчик описывает их «выражение», которое, по его признанию, является «бессмысленным словом». История также предполагает, что Лигейя — трансценденталистка, группа людей, которых Эдгар По часто критиковал.
У произведения Эдгара По было несколько экранизаций. Смогли ли режиссёры правильно понять суть и донести до зрителя главную мысль, заложенную в «Лигейе»? Как я уже говорила на примере «Острова доктора Моро» Герберта Уэллса, в кино действуют иные законы жанра, нежели в литературе. В оригинале произведения Моро был отъявленным фашистом и садистом, создавал своих мутантов с помощью вивисекции — операции на живую, без наркоза. По этическим соображениям «вивисекция» в фильме либо коротко упоминалась, либо вовсе заменялась на сыворотку с генетическим материалом, да и мотивы самого доктора были смягчены и изменены. В случае с Эдгаром По поступили, как с «Русалочкой» Ганса Христиана Андерсена — произведение сократили, чтоб не растягивать хронометраж, взяли только сюжетную канву, а подспудный смысл, «второе дно» сказки, так и осталось в оригинале — из цензурных соображений убрали религиозные мотивы, бессмертную душу и Дочерей Воздуха. Чем только все усугубили, оставив почти «шекспировский» финал с превращением в морскую пену чуть ли не пропагандой суицида от неразделённой любви.
Перейдём же к разбору самих экранизаций. Самая известная из них —«Гробница Лигейи» 1964 года. Режиссер картины, Роджер Корман, истолковал описанные в книге события несколько в ином ключе. Метафизику и прочие философские аспекты простой обыватель вряд ли поймёт, а вот ужасы зрителям «заходят на ура». Да и спрос на мистику также имеется. В данной интерпретации Эдгара По безымянный Рассказчик повествования получил свое имя и даже должность. Он — доктор Вэрден Фелл (его роль сыграл непревзойдённый и харизматичный актёр Винсент Прайс-младший), учёный — египтолог, который под конец жизни вёл затворническую жизнь в аббатстве возле кладбища, а события книги переданы слишком уж вольно.
Начиная с того, что в фильме присутствует Чёрный Кот из другого произведения Эдгара По и заканчивая тем, что из начитанной и мудрой девушки Лигейя здесь превращена в ведьму, увлекающуюся оккультизмом, которая перед смертью наложила на своего мужа гипнотическое заклятие (тело её, подобно мистеру Локку из экранизации «Мореллы», Вэрден держит непогребенным в спальне своего дома). Кстати, и в оригинальной версии рассказа, судя по увлечениям Лигейи, её обширным познаниям в области некой «запретной мудрости», философии и метафизики, читатель действительно мог воспринимать героиню колдуньей наравне с Мореллой, но об этом не говорится в лоб.
Жестокость Лигейи заключается в том, что она вернулась с того света, благодаря душевным терзаниям супруга и устранила свою соперницу, отравив её. Хотя, вполне возможно, что никакой мистики в том не было, учитывая пристрастие мужского персонажа к опиуму. Таким образом, судьба несчастной девушки была предопределена. И разве можно назвать это любовью, если ради неё было необходимо кого-то убить?! Рассказчик, судя по всему, был эгоистом, возведшим Лигейю в ранг идола, и за это почему-то он сам не поплатился ни разу.
Согласно «Гробнице Лигейи», главная героиня умерла в 1821 году, на беломраморном надгробии Лигейи высечена надпись: «Ligeia nor lie in death forever» («Лигейя смерти не предаёт себя»). Её последними словами была всё та же цитата Гленвилла: «Ни ангелам, ни смерти не предаёт себя всецело человек, как через бессилие слабой воли своей». Фильм зловеще начинается с похорон Лигейи, однако местные религиозные власти обвиняют даму в святотатстве и настроены категорически против того, чтобы она была погребена с миром возле руин аббатства.
Верден Фелл отвечает на их презрение, несмотря на их проклятия в ее адрес, но внезапное появление визжащей черной кошки на гробу кажется зловещим моментом, особенно когда глаза Лигейи резко открываются, что главный герой списывает на «нервный тик». Персонаж Винсента Прайса показан на экране как человек, которого вечно преследует его мертвая жена. Его темная одежда, а еще более мрачное поведение позволяют предположить, что он все еще находится в трауре. Также, в отличие от первоисточника Эдгара По, где безымянный Рассказчик пристрастился к опиуму, Верден Фелл всего лишь страдает заболеванием глаз и непереносимостью солнечного света, а посему вынужден носить тёмные очки.
Ровена Тремейон вместо голубоглазой блондинки в оригинале Эдгара По в фильме Кормана стала рыжеволосой наездницей, дочерью охотника на лис, и выглядит со стороны какой-то упрямой дурочкой (иначе не скажешь!), которая буквально навязала себя главному герою и чуть ли не насильно заставила его жениться на ней, осквернила могилу Лигейи в самом начале повествования, упав с лошади, ещё и ворвалась в дом Фелла без спроса в одном из эпизодов… Однако, присутствие Лигейи заставляет персонажей трепетать от ужаса и заявляет о себе.
Вместо глубоких познаний в метафизике и сочинения стихов, а также наливания в бокал рубиновых капель Лигейя в фильме Роджера Кормана прокачала навык оборотня на все сто — Чёрный Кот, сидевший на её могиле и отпугивающий всех подряд, и являлся в данной экранизации переселением души умершей в животное. Также в древности считалось, что Черный Кот — это фамильяр, спутник Ведьм. Хотя, в самом фильме Кот (или кошка?) абсолютно не вызывает чувства страха. И действительно, брак Ровены и Вердена, и без того дышащий на ладан (так, героиня жалуется, что ей приходится проводить ночь и принимать пищу в гордом одиночестве) вскоре омрачен незримым присутствием духа Лигейи, особенно в образе черной кошки. Несколько раз она даже нападает и на Ровену, которая видит странные сны и временами кажется даже одержимой. Тема свободы воли человека (Верден Фэлл был загипнотизирован и зависим от Лигейи даже после ее физической смерти) была поднята в данной экранизации и показана трижды.
Также есть эпизод, в котором либо Лигейя вселяется в Ровену, либо Вердену Феллу это только показалось. И да, девушка, в отличие от первоисточника, осталась жива. Роджер Корман также добавил в сюжет и других второстепенных персонажей, которых в первоисточнике Эдгара По не было — так, Верден Фелл обзавелся личным дворецким, как Родерик Ашер в экранизации «Падения дома Ашеров», а у Ровены есть возлюбленный — адвокат Кристофер Гох. Роль Ровены в фильме «Гробница Лигейи» сыграла актриса Элизабет Шеперд, Кристофера Гоха — Джон Уэстбрук, а слуги — Оливер Джонстон — младший. Дворецкого Вердена зовут Кенрик, и он выступает в повествовании фильма только в качестве хранителя страшной и главной тайны своего господина, вскрываемой лишь в финале: так, во время эксгумации тела Лигейи была обнаружена лишь его восковая копия.
Тайна Лигейи окутывает бывшего кавалера и жениха Лигейи и Ровены Кристофера Гофа, который полон решимости узнать правду. Концовка, далекая от оригинальной истории, но очень подходящая для фильма Кормана, увидит все раскрытым: ужас Ровены очевиден, а Верден предстает сломленным человеком, поддавшимся безумию, которое почти полностью сжало его. Хотя сам Роджер Корман изначально видел молодого актёра Ричарда Чемберлена в роли Фелла, Винсент Прайс был поистине великолепен: он разыгрывает трагедию своего персонажа, чередуя то высокомерного, надменного мужа, хоронящего свою мертвую жену, с угрюмым мужчиной, борющимся за свое существование.
Съёмки «Гробницы Лигейи», как и готической мыльной оперы «Мрачные Тени», происходили на вполне реальной локации. Место, которое мы знаем по фильму как аббатство — это руины старинного католического средневекового монастыря Касл-Акр, который расположен не в США, а в Англии. Монастырь был распущен в 1537 году, и его руины находятся на попечении Фонда английского наследия вместе с близлежащими воротами замка Эйкр-Бейли и замком Эйкр-Касл. Теперь это — историческая достопримечательность США. Монастырь также фигурировал в другом американском фильме — «Славные 39» — триллере 2009 года и в британском детском телешоу «Найтмэр» как «Руины Дангарта»:
По первоначальному замыслу сценариста Роберта Тауна, в «Гробнице Лигейи» поднимались бы темы животного магнетизма (иначе известного в 19-20-х веках как месмеризм) и некрофилии: Лигейя загипнотизировала бы персонажа Вердена Фелла, в результате чего главный герой занялся бы любовью с ее трупом на кладбище. Но из цензурных соображений на тот момент от такого сюжета отказались, а вот гипноз таки оставили.
Финал «Гробницы Лигейи» полностью тождественен фильму «Tales of terror» («История Ужасов»)1962 года и «Падения дома Ашеров», когда действие картины завершается гибелью почти всех главных и второстепенных персонажей в огне, кроме самой Ровены и её бывшего возлюбленного. Фильм «Гробница Лигейи» стал восьмой и последней из цикла экранизаций Эдгара По режиссера Роджера Кормана. Ох уж этот мистер Корман, знатный пироман! Хлебом не корми, дай спалить в финале какой-либо старинный замок!
Второй фильм под названием «Гробница» (англ. «The Tomb») был снят уже в 2009 году. Он также вольно повествует о событиях книги Эдгара По. Рассказчик в данной версии получил имя Джонатана Меррика, а Лигейя превращена в вампира, которому нужно украсть души других людей, чтобы выжить. В своем стремлении к бессмертию она сделает все, чтобы не допустить смерти. Джонатан, преследуемый ее красотой, расстается со своей подругой Ровеной. Лигейя и Меррик снимают дом на берегу Чёрного моря, и он попадает в темный и безнадежный мир.
Третий же фильм, в отличие от экранизации Роджера Кормана, в точности почти передает дух рассказа. Он был на Ютубе на английском языке. Не помню, какого точно года, но это был фильм из цикла «Мастера Ужасов» или что-то в этом роде. Имеются и некоторые отличия от оригинальной версии — так, в книге леди Ровена Тремейон — белокурая, а Лигейя — черноволосая и черноокая, а в фильме — наоборот. В финале книги неупокоенный дух возлюбленной безымянного рассказчика воплощается в теле Ровены, а в фильме — героиня Ровена остаётся в живых…
И если в оригинальной версии рассказчик не просто не питал любви к Ровене, а, согласно описанию, «ненавидел её исполненной отвращения ненавистью, свойственной демонам» через несколько дней после собственной женитьбы, то здесь герой буквально идет на поводу у Ровены, стараясь забыть прежнюю возлюбленную, сжигает её вещи, перестраивает дом на новый лад, тогда как в оригинале у По он буквально зациклился на Лигейе и пристрастился к опиуму на почве нервного расстройства после смерти возлюбленной. И да, если в фильме Лигейя показана как археолог, то о её деятельности в оригинальной версии мы абсолютно ничего не знаем…
Последняя экранизация «Лигейи» вышла в 2020 году, постер которой вы видите выше. Называется фильм «Лигейя Эдгара Аллана По» (англ. «Edgar Allan Poe’s «Ligeia»). Стоит сказать, что из всех предыдущих она более близка к сюжету оригинала Эдгара По. Хотя, здесь тоже имеются заметные расхождения с книгой: Рассказчик предстаёт перед нами художником а-ля Пикассо, который пишет портрет Лигейи, как персонаж из рассказа «В смерти — жизнь». Сама главная героиня — певица, которая ведёт свой дневник и в свободное время сочиняет «Червя-победителя» — стихотворение, которому в этом фильме уделяется особое внимание и львиная доля сюжета.
Линии, разделяющие реальность и фантазию главного героя, егопамять и галлюцинации, начинают стираться в неразборчивый лабиринт одержимости и отчаяния. Также слишком часто Лигейя показана именно на сцене театра, танцующей с таинственной мужской фигурой в зловещей маске (персонажа зовут Нехуштан), когда стихотворение «Червь — Победитель» диктор цитирует за кадром. Лигейю также можно увидеть лежащей в гробу, где она на удивление выглядит лучше, чем при жизни.
Леди Ровена тоже не голубоглазая блондинка, как в оригинале, а невзрачная кареглазая и русая девушка с миловидной внешностью. Единственное, что мне не понравилось — это то, как трагичный и в то же время возвышенный рассказ Эдгара По превратили в борьбу Ангела и Демона (Азраила с Нехуштаном) якобы внутри главных героев, особенно художника, который после смерти возлюбленной пристрастился к опиуму. В Библии Нехуштаном называли Медного Змея, созданного пророком Моисеем.
Змея образно можно сравнить с умом человека. Он подталкивает нас к тому чтобы мы сами нашли решение вопроса в сложившейся ситуации, проблеме. Вероятно, режиссёр фильма — Гриффит Мехаффи — хотел показать зрителям метафору двуличия главного героя, влюблённого в Лигейю до безумия. В финале же — все умерли, как у Шекспира, так ещё и Ровена Тремейон улетела в Рай, а Лигейя и художник остались в Чистилище…Тогда как в оригинале Эдгара По в живых остался лишь Рассказчик, и тот был на грани безумия, в исступлении и смятении от пережитого. К сожалению, что на территории России, что в США, данная экранизация «Лигейи» никому не понравилась и получила низкие рейтинги.
