Продолжение фантастической повести. Осталось совсем немного — еще два поста, и история будет завершена.
Марина получает неожиданное предложение…
Иллюстрация Анатолия Сазанова
Запаса адреналина хватило Марине на то, чтобы помочь Насте с утренней раздачей. Собственно, на работы уходило совсем немного людей. По мнению Дениса, все было готово. Сложно сказать волновал ли кого-нибудь тот факт, что ракета продолжала стоять целая и невредимая, готовая к запуску. В то утро волнения были совсем по-другому поводу.
Первое, что бросилось в глаза Марине — вдоль одной из стенок были установлены магнитные замки. Установлены явно наспех — болтались, толком не закрепленные. Половина столов стояла у этой стены, другая половина — у противоположной. Люди заходили и в растерянности останавливались, потихоньку постигая сделанный намек. Выбирали по-разному. Кто-то шел на поводу, кто-то — наперекор. Разнося еду, Марина прислушивалась к разговорам.
— Вот, скажем, проникающая способность у них какая? — выясняли за одним столом, — Стальной лист защитит?
— Если военные нагрянут, вам лучше будет сидеть и не высовываться, — советовали за другим, — Дэн может и не разобраться — свои, не свои.
— Брось, — возражали за третьим, — все же целы остались.
— Один раз повезло. А если СОМН совсем отключится?
Марина вздохнула и подошла к окну.
“Не того вы боитесь. Ох, не того”. Ей вспомнилась прошедшая ночь. Кирилл, с каменным лицом выпускающий пуля за пулей в связанного Тимура. Ее мечущиеся гневные мысли будто бы были услышаны: в столовой стало тише и как будто на несколько градусов холоднее.
— Марин, — шепнула ей подоспевшая Настя, — Ты чего?
Марина очнулась и непонимающе посмотрела на Настю. Та выразительно кивнула вниз — на готовую к бою винтовку. На нее же косились те, кто сидел поближе. Марина чертыхнулась и вернула руке обычную форму.
— Последняя модель микромашин, летом выпустили, — услышала она приглушенный шепот, — Старые так не умеют, старые только лезвия умеют.
— Да хорош там, — подал голос папа Гены Белокурого. Сам он тоже был белокурым, высоким — метра под два — и обладатель богатырского голоса, — Человек ваших же детей спасал, а вы тут шушукаетесь.
За столиком приумолкли, и Марина с благодарностью посмотрела на Гениного отца. Тот кивнул ей в ответ и продолжил орудовать ложкой.
— Не было бы Настьки, не от кого было бы спасать, — донеслось до Марины. А вот кто это сказал, кому это было сказано, согласился собеседник или нет — этого она понять не смогла.
* * *
По счастью, сегодня урокам никто не мешал. Сначала она порисовала с детьми, а потом, по просьбе Ольги Петровны, Марина почитала с ними по ролям крыловские басни. Она тогда подумала, что совсем уже выдохлась, но тут пришла Настя: ей надо было помочь поменять газовые баллоны на кухне. В общем, хлопотный выдался день.
Уходя, она слышала, как какая-то женщина беседовала в коридоре с Ольгой Петровной.
— Да, но ведь у нее оружие, — взволнованно говорила женщина. Ольга Петровна что-то ворковала в ответ по-стариковски добродушно, на что женщина лишь качала головой, оставаясь при своих опасениях. Марина мысленно плюнула на все и ушла, чтобы никого не видеть.
Она вернулась во временно выделенный ей дачный домик. Закрыла дверь, задернула занавески, завернулась в старое колючее одеяло и вырубилась прямо в кресле, куда присела на минуточку.
Сон не принес покоя. Сперва ей снилось что-то туманно-неприятное, от чего непременно нужно было убежать, а потом Морфей перевернул страницу — и вот она уже внутри горящего дома. Она мечется по нему, от окна к окну, но к ним не подобраться, перед ними завеса огня. Марина бросается к двери, дергает за ручку, но та не открывается. Она кричит о помощи, но в ответ лишь размеренно-четко стучит молоток. Дверь заколачивали.
Марина проснулась в холодном поту и поняла, что стук ей не снился. Кто-то постучался три раза, а потом, не дождавшись ответа, начал открывать дверь, нажав на ручку.
Ей показалось, будто пламя из сна и правда ворвалось в дом. Но это всего лишь огненная Денисова шевелюра просунулась в приоткрытую дверь.
— Приветствую, — учтиво начал он, озираясь в полумраке, — Выдалась свободная минутка, решил проведать.
— Спасибо, — тускло ответила Марина. Ей не очень хотелось его видеть. Впрочем, Денис намека не понял и открыл дверь нараспашку.
— Ну и душно у тебя тут, — заметил он, — Может, прогуляемся немножко? Есть новости о твоей сестре.
У Марины сон как рукой сняло. Она поднялась с кресла и вопросительно уставилась на Дениса. А тот улыбался, довольный произведенным эффектом.
— Что за новости? — не выдержала Марина. Дэн махнул рукой, приглашая идти за собой, и скрылся за порогом. Марина вздохнула. “Вот нельзя же просто сказать, надо обязательно помурыжить”, сетовала она про себя, натягивая куртку и ботинки. На мгновение ее охватила радостная надежда: Лиза уже здесь, может быть ждет прямо за дверью, сдерживаясь, чтобы не захихикать. Она помотала головой, прогоняя заманчивый обман. “Дэну что-то от тебя нужно. За одни только красивые глаза он тебе Лизу не отдаст.”
Новости оказались не слишком полезными. Разведчики обнаружили отцовский отряд со всей техникой, готовой к отъезду. Лиза была с ним. Больше ничего Денис не знал, либо пока не собирался рассказывать. “Стоило ради такого меня вытаскивать”, — хмурилась Марина, шагая рядом по пустынным улицам. Они забрели на северные окраины Новожилово — безопасные, но брошенные. Впрочем, брошены они были всего два месяца назад, поэтому казались еще жилыми. Тут хозяева, только вышли ненадолго. Вон неубранная тачка со скошенной травой, грабли прислонены рядом. Там пачка сигарет лежит на лавочке под навесом. Здесь лошадь-качалка на дорожке к дому. Она еще даже качается немножко — с нее минуту назад слетела здоровенная ворона. Марина ее только потому заметила, что ее окружало бледно-зеленое сияние.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — нарушил молчание Денис, — И я прошу у тебя прощения.
Марина взглянула на него искоса, кивнула, но ничего не ответила. “Начинается”, — подумала она. Денис же невозмутимо продолжал:
— Ты спасла жизнь Олегу, сберегла детишек. То, что с тобой произошло, это чудовищная ошибка. Виновные по щщам уже получили, даже не сомневайся. У меня никакого желания с тобой ссориться нет. Да и знаешь, — поморщился он, — Мне все это самому не шибко нравится, что там Кирилл делает. Умереть в бою это еще куда ни шло, почетно, но так… Только выбора-то особо нет. Вот сама взгляни на свою руку — в какую тебе этот черт попал, в правую?
Он остановился и вдруг схватил ее за правое запястье. Не грубо, не сильно, но настойчиво поднял повыше и, ткнув пальцем кожаной перчатки, сказал:
— Вот видишь, почти затянулось. И ты уже снова в строю, учишь ребятишек, — Марина так же настойчиво вытащила свою руку из его ладони и посмотрела на Дениса не до конца понимая, к чему он клонит,
— А вот есть у нас Леша, — продолжал Дэн, — Ему тоже четыре дня назад прострелили руку. Кость раздроблена. Леша вернется в строй ой как нескоро, если вообще вернется. Понимаешь? Шансы у нас с Вепрем не равны. Когда он пойдет на штурм — а это очень скоро случится — он нас просто снесет. Не с первого захода, так со второго точно — когда у нас никого уже не останется. А тогда он сама знаешь чем завладеет. Я этого не хочу. Ты, наверное, тоже. Мне нужно все, что может уравнять шансы.
Он вдруг показал на лавочку у скособоченной развалюхи, которая, похоже, осиротела уже много лет назад и поросла плесенью и травой.
— Давай присядем? Мне кажется, ты устала.
Марина устала задолго до начала этой беседы и от предложения не отказалась. Мысли в усталой голове путались. “Знаю, знаю”, — говорила она себе, — “Один Тимур пострадал, чтобы спасти много хороших ребят. Много — больше чем один. Простое уравнение. В третьем классе такие как раз решают. Только люди — не числа. Их не домножишь, знак им не поменяешь, не сократишь в дроби.”
— Должен быть другой способ, — продолжила она вслух. Денис как раз сел рядом — скамейка жалостно скрипнула под ним — вытянул ноги и, жуя травинку, ни с того ни с сего принялся рассказывать:
— Знаешь, я же не собирался бегать с автоматом по лесам. В конце августа мы с отцом приехали навестить старый наш дачный домик, подумать что с ним делать. Отец у меня был мужик еще крепкий. Скалолазаньем увлекался. У него такой набор модификаций был, что он мог бы еще до ста лет по горам скакать. Когда все началось, мы сидели на лавочке. Вот на этой самой, где мы с тобой сидим, — Денис постучал по ней кулаком, — Я тогда опомниться не успел, вообще ничего не сообразил толком. А он раз — и уже у соседского забора, обнимается с тетей Галей. Ну это мне так показалось сначала, что обнимается.
Марина удивленно посмотрела на него. Денис говорил тихо, будто из глубин памяти, и говорить как будто бы и не хотел. Не хотел, а рассказывал. И внутри его что-то клокотало и шипело, что он сдерживал изо всех сил, не давая вырваться наружу.
— А потом, — голос у Дениса дрогнул, — Выскочили Галины ребятишки, посмотреть, почему мама кричала. Я тогда уже опомнился, кричу им, кричу отцу — что кричу, сам уже не помню. А он, — он сглотнул, — он навис над ними и руки его опять превратились в ножи.
Он глубоко вздохнул, с закрытыми глазами, и продолжил, нервно покачивая ногой.
— В общем, выбор был небольшой. Или он, или ребята. Я схватил топор и приложился топорищем к его плечу. Оттолкнуть хотел, отвлечь. Только ему тот удар был что слону дробина. Отпихнул меня в сторону и ножи нацелил. А ребята оцепенели от страха, хоть бы разбежались… И я его убил. Рубил, пока он не замер. А он, будто одержимый, все полз и полз к ним. Мне он ни слова не сказал, даже не посмотрел на меня. Полз, полз и полз… Потому что это был уже не мой отец, понимаешь? — вдруг повысил он голос, — Отец никогда никого бы и пальцем не тронул. Это микромашины убили моего отца. А я им за него отомстил.
Марина сидела ни жива ни мертва, слушая эту внезапную исповедь. “Рассказывал ли он кому-нибудь еще? Если б рассказывал, то хвастался бы, а он…”.
Ей стало его жалко. Ничего она не могла с этим поделать. Был он ей неприятен, мысли его и дела вызывали у нее страх. Так и жалела она не его мысли и дела, а того юношу — да что там, мальчика — который впервые испугался собственного отца.
— Твоим отцом, — Денис посмотрел на нее, — тоже завладели машины. Если ты его любила когда-нибудь — это уже не тот человек, которого ты любила. Он опасен. Он может уничтожить всех нас.
Но тебя он не боится. Тебя он подпустит к себе, и тебе ничего не угрожает. Ты должна, ты просто обязана убить Вепря.
Она ошарашенно посмотрела на него. И непонятно было, что больше ее ошарашило и испугала. Внезапное, граничащее с приказом, предложение? Сама мысль об убийстве? Или иррациональный полубрезгливый страх перед самим отцом? Она вызвала в памяти его последний образ — ухмыляющиеся усики, жестокие глаза. “Если он улыбнется, я смогу подойти”, — почему-то подумалось ей.
— Я знал, что тебе не понравится эта идея, — вкрадчиво продолжал Денис, — Но это тот самый другой способ, о котором ты говорила. Умрёт только один человек. Остальные разбегутся кто куда, и мне до них никакого дела не будет. И все закончится, мы, в Новожилово, сможем заняться своими делами. Ты будешь спокойно учить, Настя — лечить, я — дома строить.
— Нет, — Марина замотала головой, — Нет, я не согласна. Я не смогу этого сделать.
— Я тебя не тороплю, — примирительно ответил Денис, и тут же уточнил, — Пока. Ты подумай, соберись с мыслями. И просто посчитай, сколько еще моих ребят поляжет, если ты нам не поможешь. Они могут и Олега подстрелить, и Яна Николаевича. В любой момент могут. А ты могла бы спасти им жизни. Ты можешь, ты же спасла ребятишек. Я как узнал про это, вот сразу понял: Марина — сможет.
Марина встала.
— Напомни мне, где школа, — она огляделась по сторонам, пытаясь припомнить дорогу.
Дэн пожал плечами и вытянул руку.
— Там. И вот еще о чем подумай, — крикнул он ей с лавочки вдогонку, — Ты сможешь сделать это быстро, легко, безболезненно. Я, если доберусь до него, такого пообещать не смогу.
* * *
Марина снова вернулась в темный дом.
Снова заперлась. Разулась, сбросила куртку. Пожалела об отсутствии душа и вспомнила, что сегодня суббота. Значит, вечером баня — Настя обещала. И, значит, завтра занятий в школе не будет.
“Если отец дойдет до ракеты, занятий не будет никогда”.
Она уселась в кресло и потерла глаза кулаками. Нужно было спать. Только сердце колотилось, и мысли норовили расколоть ее тяжелую голову.
“В конце концов, отец знал, на что идет. Он должен быть готов умереть в любую минуту, как любой солдат.”
Марина глубоко вдохнула, задержала воздух — сердце стало биться пореже, но поувесистее, — и с шумом выпустила. Ей показалось, что в домике в самом деле душно. Она поднялась и принялась отдергивать занавески и открывать форточки. Только ветра не было, воздух на улице замер, застыл. Остывающее солнце выхватило висящие в комнате пылинки.
“Допустим”, — сказала она себе, делая ударение на это “допустим”, — “Что я соглашусь. Что я и правда остановлю весь этот ужас ценой жизни отца. Которого, стоит уж признаться, я не так сильно люблю, и рыдать на его могиле не буду. Но как, как я смогу посмотреть в глаза Лизе? Как?”
* * *
Утро воскресенья Марина провела в школе. После вчерашней бани ее тело потребовало наконец сна, долгого, глубокого. И никакие мысли и кошмары ее не беспокоили всю ночь. Только под утро ее сон стал нервным, дерганным, и она проснулась до рассвета — отдохнувшая и разбитая одновременно.
Уроков не было. Основная часть работ была завершена. День был практически свободен, замотать себя заботами не получится. А, значит, придется передумать много тяжелых и неприятных мыслей.
Марина бродила по школе, как по клетке. Подумала, что неплохо было бы сделать себе (да и Насте тоже) завтрак. А потом вдруг переместилась в кабинет физики и принялась перебирать учебники. “Было ж где-то про атомные реакции”, — мучительно припоминала она школьную программу, — “Ну хоть что-то я должна понять”. Она трепала страницы, то пролистывая далеко вперед, то отлистывая назад, но формулы и графики ничего не говорили ей о том, что можно сделать с конкретно этой ракетой.
В дверь постучали. Марина, сидя уже за партой и обложившись кипой книг, подняла голову:
— Да?
В дверь заглянул папа Гены Белокурого. “Белокурый-старший”, как Марина его сразу про себя прозвала.
— Здравствуйте, — вежливо сказал он и зашел, косясь на разложенные учебники, — Я хотел домой к вам зайти, да уже не застал. А тут смотрю — свет в школе горит… А вы разве по физике? — спросил он вдруг. Марина помотала головой:
— Нет, к сожалению.
Белокурый богатырь подошел, вытащил из-за соседней парты стул и сел на него верхом, со своего роста заглядывая в открытые книги.
— Тут вы ответа не найдете, — покачал он головой, — Я уже искал.
Марина посмотрела на него с интересом.
— А вы знаете, что я ищу?
Он пожал плечами.
— Все мы об этом думали. Кто-то меньше, кто-то больше. Когда мы только начали заделывать главный вход, мы эту ракету часто видели. Заходили, бродили вокруг нее, светили фонарями. Только там не фонари нужны были.
— А что же?
— Что-то, чем можно было бы пробить пусковой контейнер. А потом и корпус ракеты.
— И что, тогда она не полетит?
Генин папа улыбнулся.
— Знаете, как там все устроено? Нижняя ступень — это такая трубка с топливом. Можно сказать большое такое полено. Если вы военный, вы открываете люк шахты и поджигаете топливо с помощью электрозапала — и ракета летит. А если люк не открывать, и поджечь топливо через рукотворную дыру — то ракета взрывается прямо в шахте.
— Звучит как-то не очень, — Марина закусила губу, — Ядерного взрыва нам только не хватало.
— Вот это и нас смущало, — вздохнул Белокурый-старший, — В теории, конечно, рвануть не должно. Военные же не совсем дураки. Если какая ошибка или диверсия, ядерного взрыва быть не должно. Но кто может поручиться? Я вот не могу… А даже если бы и смог — нечем у нас дырявить ракету.
Марина подумала с минуту и спросила.
— А эти… запалы. Нельзя сделать так, чтобы они топливо не подпалили?
— Сомневаюсь. Надо же знать где они точно находятся. Слишком ювелирная работа. А у нас даже для грубой инструмента не нашлось.
— Так что… способа нет?
— Похоже на то, — вздохнул Генин папа, — Я, собственно, чего хотел-то. Поблагодарить хотел. И еще предупредить. Мне-то совершенно все равно, чья вы дочка. Сыновья за отцов не отвечают. Но, боюсь, есть у нас такие, для кого наследственность — это клеймо. Слухи уже пошли по Новожилову. Просто имейте ввиду.
— Спасибо, — только и нашла что сказать Марина. Отец Гены махнул рукой и поднялся во весь свой гигантский рост.
— Да бросьте. Если что, я чем смогу помогу. Мы с Геной и Мариной — тезка ваша, кстати — живем тут недалеко, у водокачки, — он махнул куда-то в сторону.
И ушел.
А она осталась. Понуро глядя на листы бумаги, наполненные знаниями. Только не теми, что ей нужны. Она пыталась придумать, что делать дальше. Что будет, если она поступит так или иначе. И все как-то не сходилось, не вырисовывалось. Она чувствовала, что мысли ее блуждают по петле, по замкнутому контуру. Она помотала головой, начала с чистого листа, но получила все тот же узор.
Ее вывел из ступора странный шум из кабинета литературы. Все того же, с разбитым окном, с кистями, фломастерами и карандашами. Она выглянула в коридор, осторожно подошла к двери и заглянула. Солдат из Дэновской гвардии деловито шарился в ее рисовальных принадлежностях. Марина кашлянула и солдат, пойманный на месте преступления, испуганно обернулся.
— Опа, — обронил он, и попытался взять себя в руки, — Я думал, вас тут не будет.
— Это обыск что ли? — осведомилась Марина.
— Что? Да не, какой обыск. Мне просто задание дали для завтрашних занятий, — он неловко усмехнулся, — А я в рисовательных делах не мастер. Вот и хотел у вас что-нибудь одолжить в классе.
— Чего? — не поняла Марина, — Что за занятия?
— Гражданская самооборона, — отчеканил солдат, — Надо научить ребят стрелять, если вдруг чего… Ну, понимаете… Я не вас, конечно, имею ввиду. И надо нарисовать ростовую мишень. Дэн сказал, раз мне вести занятия, то мне все и готовить. А я…
Марина вздохнула. “Гражданская самооборона, да?”.
— Возьми там маркеры в ящике. В нижнем, — уточнила она, когда солдат начал бестолково рыться не в том ящике, пороняв цветные мелки на пол. Мгновение спустя он уже прошелся по этим мелкам, растоптав их сапогами в пыль, чем разозлил Марину еще больше.
— А вообще, давай я сама тебе ее нарисую, — внутренне злорадствуя, предложила она, — скажи только куда поставить.
Солдат просиял.
— Правда поможете? Я в этих делах совсем не того.
— Конечно, помогу, — ответила Марина. “Я им тебя нарисую, чтоб не повадно было”, — мстительно добавила она про себя.
Солдат, раскланявшись, наконец ушел, небрежно бросив напоследок:
— Только постарайтесь сегодня. Завтра утром Дэн уходит, и к его уходу все должно быть готово.
Марина покивала, улыбаясь, решив вообще ничего не делать. Пусть получает свою взбучку. Потом она подошла к столу и принялась наводить порядок. Разложила обратно по коробочкам кисти, фломастеры и карандаши, собрала цветную пыль с пола. Села на стул и снова оказалась наедине со своими мыслями.
“Если отец запустит ракету, погибнут тысячи, если не миллионы. Что на том берегу, что на этом. Будет ответный залп. А даже если и нет — от этого как-то не легче. Если ее не запустят… То Денис будет оборонять ее вечно. Когда внешний враг отступит, он выберет внутреннего. Когда дети вырастут, они тоже встанут в строй. Как там говорил Кирилл — новый строй? Они будут решать, кто где ест, кто где спит, чему дозволено учить детей и кому дозволено детей заводить, а кому…”
Ее губы задрожали и на глаза навернулись слезы. Она отодвинула подальше детские рисунки — новогодние елки с подарками — чтобы не запачкать случайно. И перед глазами у нее оказался пустой, чистый, белый лист. А на окне стоял все тот же понурый цветок.
Она побарабанила пальцами по столу. Вытерла слезы рукавом, заставила себя успокоиться. Потом повернула ладонь к себе и несколько раз сжала и разжала пальцы. Сначала все вместе, потом по очереди.
— Нет, — сказала она своей руке, — ты у меня будешь делать то, что мне нужно, — пообещала она и взялась за карандаш.
* * *
В кабинете труда на первом этаже горел свет. С улицы можно было заметить рыжую шевелюру Дениса, который ходил от верстака к верстаку и сверялся с написанными от руки инструкциями и чертежами. Пятеро солдат и трое жителей Новожилово в масках-респираторах начиняли обычные свинцовые пули концентрированной смертью.
Денис подошел к верстаку у двери, где работал Олег, и одобрительно кивнул.
— Молодца, почти закончил, — похвалил он, — Народ, подойдите посмотрите как должно получиться в итоге.
— Как думаешь, придет? — спросил он негромко у Олега, пока тот разминал затекшую спину. Тот отрицательно помотал головой.
— Не разбираешься ты в людях, — покачал головой Денис, — Придет.
— У нее не получится, — возразил Олег, — Вепрь ее заподозрит сразу и жалеть точно не будет. Ты ее убьешь так.
— И на старуху бывает проруха, — парировал Денис, — Может, заподозрит, а может, и нет. Тут главное что мы не рискуем. И даже если Марина провалится — это нам на руку.
— Это почему?
— Потому что дочки две, балда, — снисходительно пояснил Денис, — Одну он убивает на глазах своих же солдат. Вопрос: что ему в такой ситуации со второй делать? С маленькой девочкой? И так и так весь боевой настрой собьется. А тут мы. Да еще с этими игрушками.
Олег пожал плечами и вернулся к станку.
— Пустое это все. Она не согласится.
В этот момент дверь отворилась и в класс вошла Марина. Не обращая внимания на замерших рабочих, она решительно подошла к Денису и, глядя снизу вверх, твердо сказала через респиратор:
— Я готова.
Денис выразительно посмотрел на Олега, а потом бросил через плечо остальным:
— Давайте продолжайте. Нам утром выходить.
— Только мне нужна помощь, — продолжила Марина, — И еще кое-какие сведения о шахте.
Он пригласил ее выйти в коридор, вышел вслед за ней и закрыл дверь. Там Денис снял респиратор и шумно вздохнул. Марина последовала его примеру.
— Отец же к ней придет рано или поздно, — закончила она мысль. Денис снова улыбнулся в полумраке и торжествующе произнес:
— Все, что потребуется, считай уже твое.
Как обычно, буду рад любым комментариям — тут или ВКонтакте (ссылка в профиле)
Спасибо за внимание.
Источник
