С древнейших времен одной из важнейших задач искусства было порождение потребности, для полного удовлетворения которой время еще не пришло.
В. Беньямин. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости
Волей судьбы талантливый живописец и график Богдан Шупут повторил путь проклятых художников своего времени. Он знал чего хочет и отправился в культурную столицу мира, Париж, учиться, а не прожигать жизнь. Вернувшись в свой родной город Нови-Сад, примкнул к «Десятке», группе творцов, среди которых выделялся.
Но дворе шел 1940-й год. Венгерские фашисты уже за порогом. И как мы помним по произведениям другого певца Нови-Сада, Данило Киша, люди для них были ничто и действовали они не менее жестоко, чем их немецкие собратья:
Главный герой романа, некий Э. С., человек весьма чувствительный и, можно сказать, немного странный, пережив некий ужасающий опыт (речь идет о нови-садской резне), оказывается в повседневных бытовых ситуациях, в которых постоянно теряется.
Данило Киш. Песчаные часы, пер. Е. Сагалович
Но в отличие от Э. С. Богдану Шупуту не удалось пережить, и в ходе облав венгерских фашистов, вместе с матерью и тётей, был расстрелян. Роман Данило Киша возник не случайно. Помимо схожих судеб Шупута и Э. С. Ласло Блашкович строит стилистически сложное и напоминающее «Песчаные часы» произведение. Но вместо сменяющихся пасторальных картин и допросов, нам предстают сцены из жизни художника начала века в сменяющихся полотнах. И как Али Смит в своем романе «Как быть двумя» Блашкович соединяет судьбы творцов — талантливого Богдана Шупута и нашего современника, поэта и писателя Косты Крстича, чей пытливый ум пытался разобраться с судьбой трагически погибшего живописца и его наследия, частично утраченного во время пожара в винограднике, недалеко от которого оно хранилось.
Девочка Йованович (муза художника) пригласила поэта для написания её биографии, в ходе которого и выясняются подробности её взаимоотношений с творцом начала века. И, конечно же, для молодого автора это повод разобраться в собственной судьбе и смысле своей жизни. Сцены из жизни Богдана Шупута дают пищу для размышлений и показывают Крстичу его Нови-Сад. А исследование тайны сгинувших при пожаре в винограднике картин открывает путь к запретному городу поэта, который мечтал написать свой путеводитель по нему (опять же вспоминаем произведения Данило Киша:
Безуспешно отец предлагал издателям новое расписание движения, над которым работал годами. Рукопись лежала в ящике письменного стола, перепечатанная на машинке, исчерканная красным карандашом, с массой исправлений на полях, вклеенных фрагментов, сносок, примечаний, дополнении, преамбул, заполненная странными знаками и маленькими, миниатюрными идеограммами.
Данило Киш. Сад, пепел, пер. Е. Сагалович
Память, что хранит город, трагические судьбы проклятых художников, свидетельства беспощадной резни (как не вспомнить В. Г. Зебальда) обрели плоть и кровь в творении Косты Крстича:
Вся моя мука, тихое отвращение проявлялись в том, что ни в одном рассказе я не упоминал его название. Это было просто тайное место, что растет на теневой стороне, летучая мышь, не раздающая счастье. Город без свойств, призрак.
Ласло Блашкович. Натюрморт с часами, пер. Е. Сагалович
Ну, а мы — ещё одно полотно о трагической судьбе творца.
