«Красавчик Браммелл, Браммелл, ну кто его не знает, красавчик Браммелл — стиляга с Джермин-стрит» — возможно, именно так звучал бы хит московской группы, доведись ей посетить Лондон рубежа XVIII — XIX вв.
Для современной публики денди — синоним модника. Но модный гардероб был лишь частью философии дендизма — коктейля из социального протеста, романтизма, иронии, напускного равнодушия и капельки цинизма. Денди — это порождение революционных 1790-х годов, социальный маскарад выходцев из среднего класса, это «виртуальные» аристократы, которые сохранили кодекс поведения высших кругов, но отменили родовитость.
Денди назначили себя борцами с пошлостью, став контркультурой в Англии конца XVIII- начале XIX века. Философия денди — культ собственных эмоций на фоне контроля самообладания. Отсюда и правила денди — «ничему не удивляться», «сохраняя хладнокровие, поражать неожиданностью», «уходить, как только достигнуто впечатление». Отсюда и выражение собственного превосходства через легкий цинизм и иронию. Дендизм оказал огромное влияние на мировую культуру. К денди себя причисляли Байрон, Диккенс, Теккерей, Оскар Уайльд, Бальзак, Стендаль, Бодлер, Марсель Пруст, а в России — Пушкин, Лермонтов, Чаадаев. «Лишние люди» в русской литературе — Онегин и Печорин — тоже денди, которые «вышли из фрака Джорджа Браммелла».
А вот кем был Джордж Браммелл, почему его называли «премьер-министром элегантности» и о каком великом мужском отречении идет речь — сейчас расскажем!
Принц и денди
Итак, перенесемся в Лондон рубежа XVIII-XIX веков. Завершается промышленная революция. Машины вытесняют ручной труд, становится доступнее одежда и другие блага цивилизации. Король Георг III впал в безумие. Принц-регент Уэльский, будущий король Георг IV, пользуется репутацией «первого джентльмена Европы», его обожают дамы, письма которым он подписывает именем шекспировского персонажа — «Принц Флоризель».
Широкая жизнь принца обходится казне в 120 тыс. фунтов в год, не считая долгов. Георг предпочитает благочестию общество хорошеньких женщин, банкеты и выпивку — и разгульная жизнь вскоре начинает сказываться на его талии. Он стремительно тучнеет — в 1797 году вес 35-летнего принца достигает 111 кг, а к концу жизни перевалит за 130 кг. Поэтому принц вводит в моду темные цвета в одежде, полагая, что черный цвет стройнит его фигуру. Подражая принцу, мужчины носят высокие воротники с шейным платком — такой элемент одежды позволяет Георгу скрывать двойной подбородок.
И вместе с тем, будущий король остается дерзким щеголем, вводя в моду элементы на уровне троллинга. Георг носит огромную пряжку для туфель, которая с обеих сторон достает до пола, и облачается во фрак с пуговицами размером с яйцо — и придворные тут же подражают наследнику престола.
А еще принц командует гусарским полком, в который в 1794 году зачисляют корнетом 16-летнего Джорджа Брайана Браммелла.
Младший офицер с первой же встречи впечатлил принца-щеголя безукоризненными манерами и вкусом. Эта встреча станет началом долгой дружбы, которая завершится так нелепо… Впрочем, не будем забегать вперед.
Джордж не мог похвастать родовитостью. Его дед служил камердинером и сдавал комнаты, но отцу Джорджа удалось сделать карьеру, став личным секретарем главы казначейства. Больше всего на свете Браммелл-старший хотел, чтобы Джордж стал джентльменом, и потому отправил его в Итонский колледж. Но путь Джорджа в высший свет лежал через гвардию. Благодаря покровительству принца Уэльского, Джордж всего за пару лет, к великой зависти сослуживцев, проходит путь от корнета до капитана.
В 1798 году полк направили в Манчестер для усмирения бунтов. Тут-то Браммелл решил, что с него хватит военной службы — он подает в отставку и остается в Лондоне.
Дружба с принцем Георгом продолжается, и тот вводит Джорджа в свет. Отец Джорджа умер, оставив ему около 30 000 фунтов (примерно $2,5 млн на сегодняшний день). На эти деньги Браммелл снимает дом на Честерфилд-стрит — одной из самых дорогих улиц Лондона, и вскоре зарабатывает репутацию «арбитра моды», и прозвище Бо (от французского Beau — «Красавчик»). Его зовут на все приемы, его совета спрашивают, ему подражают.
Великое мужское отречение
В 1930 году психолог Джон Флюгель выпускает труд «Психология одежды», в которой исследовал моду с точки зрения психоанализа. Отмечая перелом в мужской моде на рубеже XVIII-XIX веков, Флюгель назвал этот период «Великим мужским отречением». Взгляните на портреты аристократов первой половины XVIII века — мужчины щеголяют в одеждах ярких, иногда «вырвиглазных» цветов, носят высокие каблуки, украшают себя кружевами и драгоценностями, наносят макияж и щедро пудрят парики. «Мужчина соперничал с женщиной в великолепии своих одежд, единственной прерогативой женщины были декольте и другие формы эротической демонстрации тела», — отмечает Флюгель. Собственно, в природе самцы часто окрашены ярче самок, а люди тоже часть живой природы.
Но что же произошло? Почему мужчины отказались от павлиньих расцветок и притязаний на красоту и перешли к приглушенным цветам и строгому покрою.
Причиной «Великого мужского отречения», в ходе которого мужчины оставили женщинам «привилегию быть единственной обладательницей красоты», считается политика — революции во Франции (1789-1799) и Америке (1775-1783) изменили социальные тенденции. На смену подчеркнутому классовому неравенству пришли идеи «свободы, равенства, братства». Яркая одежда вызывала ненужные ассоциации с потерявшими голову французскими аристократами. С другой стороны, завершение промышленной революции требовало простой и функциональной одежды.
Так или иначе, но мужчины оставили яркую моду женщинам, а Джордж Браммел кардинально поменял мужской костюм, заложив его каноны на пару столетий вперед.
Икона стиля
Будь во времена Браммелла интернет и соцсети, он, безусловно, стал бы блогером-миллионником. Его «модные луки» собирали бы десятки тысяч лайков, а остроумные шутки моментально становились бы мемами. Впрочем, примерно так оно происходило в Лондоне 200 лет назад и без соцсетей.
Браммелл стал законодателем мод. Показному богатству в одежде Джордж противопоставил изысканную скромность. Он носит однотонные фраки и жилеты, отказывается от чулок и бриджей в пользу панталон — прообраза брюк, из украшений оставляет только часовую цепочку. Как и французские революционеры, Браммелл отказывается от париков, и носит прическу с коком и баками. В отличие от современников, которые заглушали запах немытого тела «кельнской водой», Браммелл не пользуется духами, но посвящает каждое утро долгому ритуалу — принимает ванну и чистит зубы изобретенным им составом зубного порошка.
Он ведет себя как богач-аристократ. Однажды уличный нищий попросит у Браммелла полпенни. «Хм, я слышал от такой монете, но никогда ее не видел», — скажет Браммелл и даст нищему шиллинг.
Но подражание аристократии требует значительных финансов. «Полагаю, при некоторой экономии можно уложиться в 800 фунтов» — небрежно ответит Красавчик поклоннику на вопрос, во сколько обойдется такой же гардероб. Для сравнения — хороший ремесленник в те времена зарабатывал 1 фунт в неделю. Наследства не хватало, и Красавчик использует свою репутацию в качестве основы для долговой пирамиды. Любая финансовая система держится на доверии к ней — и Браммеллу оставалось только поддерживать это доверие. Жизнь Браммелла напоминает сюжет рассказа М. Твена «Банковский билет в 1000000 фунтов стерлингов» — у героя нет ни гроша за душой, но все воспринимают его как эксцентричного миллионера, охотно дают в долг, и не требуют возврата. Однажды кредитор напомнил Браммеллу про деньги, на что тот ответил, что долг давно уплачен — «Сидя у окна клуба, я кивнул вам и сказал: «Как поживаете, Джимми?“».
Ходившие о нем легенды только укрепляли популярность — говорили, что он чистит сапоги шампанским, а утром принимает молочную ванну. Это молоко, якобы, потом отправляли на продажу, и многие лондонцы перестали покупать молоко. По слухам, над его перчаткой трудилось несколько портных, каждый из которых шил отдельные детали. «Фишкой» Браммелла стал шейный платок, на завязывание которого он, бывало, тратил несколько часов. Его платки имели вид красивой небрежности, которой никому, кроме него не удавалось достичь. Однажды к Браммеллу, который завершал утренний туалет, заглянул друг, и увидел смятые шейные платки на полу. Слуга, указав на них, произнес: «Это наши неудачи».
Модный приговор
Выходя в свет, каждый был озабочен одним — что скажет о нем Браммелл? Ирония человека, который не имел никаких титулов, не щадила никого. В какой-то момент он обратил дерзость шуток против своего покровителя — принца Уэльского и близкой ему дамы. Принц обиделся, но был готов помириться. В июле 1813 года Браммелл с друзьями устроил бал, послав приглашение принцу. По традиции, организаторы бала встречали гостей у входа. Войдя, принц поздоровался с одним из друзей Джорджа, но сделал вид, что не заметил Браммелла. И тогда Красавчик бросил вслед фразу, вошедшую в историю: «Кто этот толстяк, ваш приятель?».
Позже, когда принц станет королем Георгом IV, журнал «Панч» разместит карикатуру — эскиз памятника Браммеллу, на которой он спрашивает: «Кто этот толстяк?», показывая на статую короля. Слух о ссоре с принцем быстро распространился. Занимать деньги стало труднее, а тут еще добавились и карточные долги. На первых порах Красавчику везло, он верил, что ему помогает талисман — шестипенсовик с дыркой, который он нашел на улице, и носил на цепочке.
Но карточная удача отвернулась от него, а последней каплей стала потеря талисмана. «Не иначе, его подобрал Ротшильд» — нашел в себе силы пошутить Браммелл. Проблемы нарастали как снежный ком. Через три года после шутки над принцем долги Красавчика превысили 600 000 фунтов (примерно $80 млн на сегодня).
Как и любая финансовая пирамида, выстроенная Браммеллом система должна была однажды рухнуть. Развязка наступила 16 мая 1816 года. В этот день он в отчаянии напишет другу с просьбой одолжить 200 фунтов: «Мои деньги в трехпроцентных бумагах, а банки закрыты. Я верну вам долг завтра». Друг ответит запиской: «Дорогой Джордж, мои деньги тоже в трехпроцентных бумагах». Той же ночью Браммелл пересек Ла-Манш и более никогда не возвращался в Англию.
Его ждали долгие годы бедности и прозябания. С принцем они так и не помирились. В 1830 году, перед смертью, Георг IV уступил просьбам друзей Браммелла, назначив его британским консулом во французском городе Кане. Казалось, наступила новая пора в его жизни. Но место консула упразднили, другую должность Браммелл не получил, а кредиторы добились для него тюремного заключения на три месяца.
Меж тем, его преследовали головные боли, депрессия, временные параличи — виной тому, как полагают исследователи, был сифилис.
Денди, о котором Байрон говорил: «В мире есть только три великих человека — Наполеон, Браммелл и я», умер в психиатрической клинике Bon Saveur 30 марта 1840 года. В последние дни жизни он устраивал воображаемые приемы, беседовал с невидимыми гостями, блистая остроумием, а под конец вечера заливался слезами.
В этой истории нет никакой морали — разве что финансовое правило о рисках, которые влечет высокая долговая нагрузка, и от которых не спасут ни высокое положение в свете, ни изящные манеры и остроумие.
А как же Джермин-стрит, спросит внимательный читатель. Причем тут эта улица? Лондонская Джермин-стрит веками славилась портными, которые шили для самых важных особ. Джермин-стрит и по сей день известна как улица магазинов мужской моды, и там же стоит памятник великому денди, который однажды сформулировал универсальный закон: «Увидев хорошо одетого человека, люди не должны говорить: “Какой у него хороший костюм!”, пусть скажут: “Какой джентльмен!”».
