Как французский писатель сформировал зародыш жанра научно-популярной литературы.
Книга, которая «выстрелила»
Бернар Ле Бувье де Фонтенель — французский писатель, ученый, поэт, член трех академий Institut De France.
В 1686 году вышла его книга «Разговоры о множественности миров» и сразу стала бестселлером. Работа Фонтенеля выдержала шесть изданий ещё при его жизни, а к 1825 году переиздавалась ещё шесть раз.
Книга Фонтенеля была первым научно-популярным произведением, в значении слова «популярное». «Беседами» Фонтенель проложил путь другим натурфилософам эпохи Просвещения, когда научные темы вошли в моду, и всё больше граждан Европы были охвачены стремлением к исследованиям мира.
А как «Беседы» (и сам Фонтенель) проложили этот путь.
№1. «Беседы» написаны на доступном языке
На французском, а не на латыни.
Вы, конечно, знаете, что латынь — язык науки, образования, медицины, дипломатических переговоров, художественных произведений, поэзии и знати. Это утверждение хорошо доказывается тем фактом, что если посмотреть в энциклопедиях медицинские термины, названия животных, например, и лекарств, то там везде будет латынь.
Ещё в 18 веке на латыни преподавали в университетах и школах по всей Европе и она оставалась официальным языком в некоторых государствах (и даже до 19 века в отдельно взятых, например, в Испании). Поэтому писать научные работы на латыни (как на международном языке науки) вплоть до 18 века было нормально.
И даже до 19 века некоторые ученые писали на латыни, например, Гаусс — большинство его опубликованных при жизни работ написано по-латыни, а не на родном немецком. Дольше всего продержалась латынь в медицине — еще в 19 веке выходили труды светил науки, например, у великого хирурга, анатома, профессора Пирогова Николая Ивановича.
Да и сейчас без латыни там никуда — для медицинских специальностей она входит в обязательную программу обучения. А ВОЗ в издании «Pharmacopoea Internationalis» вообще рекомендует использовать во всех странах мира латинские названия лекарственных средств.
Поэтому, как вы понимаете, выпустив «Беседы» на родном французском, Фонтенель этим действием сразу же некоторым образом отстранил себя от ученого мира. Но зато приблизился к более простым людям. Для носителей языка французский более живой, гибкий и легкий, и позволял изложить научные вопросы изящнее и неформально.
В предисловии Фонтенель так и написал — что не намерен заниматься нравоучениями.
«Должен я объявить тем, которые читать будут книгу сию, имея уже некое знание в физике, что я их не намерен учить, но только забавлять, представляя им приятнейшим и больше веселым образом то, что они основательно уже знают. А которым такие дела не знакомы, объявляю, что я думаю, что могу их вдруг и учить и забавлять. Первые противно моему намерению поступят, если станут в ней искать себе пользы, а другие, если одно только увеселение искать будут»
Сейчас так и делают в научно-популярной литературе и Ютуб-роликах — адаптируют новости науки и/или основы фундаментальных и прикладных наук под малоподготовленного читателя или зрителя. А всё началось с Фонтенеля.
№2. «Беседы» написаны доступно
Фонтенель имел богатый опыт на литературном поприще. На момент публикации книги ему было 29 лет, а за плечами множество произведений: «Диалоги мёртвых древних и новейших лиц», «Сообщение об острове Борнео», «Сомнения по поводу физической системы окказионализма», «История оракулов», «Отступление по поводу древних и новых», роман, пьесы, стихи и оперы.
Как пишут в биографических материалах:
«Его “Диалоги мёртвых» («Dialogues des Morts», 1683), написанные в форме бесед великих людей прошлого на морально-философские, социально-политические и другие темы, раскрыли его талант моралиста и проповедника, писателя, способного и нравственные уроки преподнести доходчиво и увлекательно, при этом нельзя не отметить его умения перестраивать ход своих рассуждений в зависимости от темы разговора и даже учитывая особенности его участников»
Нельзя не отметить также его остроумие. Например, когда в 1699 году его приняли во Французскую академию, то он пошутил, что «теперь во Франции только 39 человек умнее меня». Просто число участников академии всегда равнялось 40 и принять нового участника можно было только если кто-то из старых покинет мир.
Соответственно, он умел писать интересно и понятно для широкой публики, что и сделал в «Беседах», популярно и достаточно просто изложив гелиоцентрическую модель мира и связанные с ней космологические представления.
Форма повествования — беседа всего двух героев, его самого и маркизы де ла Мезанжер, обсуждающих особенности нашей Солнечной системы, философию, научный подход и современные научные исследования. Форма диалога известна ещё со времен античности и работала безотказно.
«…Смотря отсюду с земли сколь далеко глаза сягнуть могут, видим только голубое сие небо, свод сей великой, к которому кажется, что звезды как гвозди прибиты. Называют их неподвижными, понеже кажется, что они другого движения не имеют, кроме того, что с небом вместе влечимы суть от запада к востоку. Между землею и сим последним сводом небес в различных разстояниях повешены солнце, месяц и прочие пять звезд, которых планетами называют, а имянно: Меркуриус, Венус, Марс, Юпитер и Сатурн.
Сии планеты, будучи не все к одному небу привешены {то есть, одна ближе к земле, а другие далее}, и понеже не ровныя имеют движения, различно показываются и разные между собою фигуры составляют, не так как звезды неподвижные, которые, поелику между собою, всегда в том же разстоянии находятся….А месяц, то ближе к солнцу, то далее бывает; то же разумеется и о прочих планетах»
Это был первый вечер, а всего их шесть. Третий и четвертый посвящены планетам Солнечной системы, пятый — Млечному Пути и Вселенной в целом, а вот во второй автор доказывает, что Луна — обитаема. Но не всё так просто — на самом деле это была обманка и путем логических умозаключений, основанных на эмпирических данных, полученных путем наблюдения за объектом, он сам разбивает своё же утверждение в пух и прах! Ловко)
При этом, в «Беседах» Фонтенель, опять же, не забывает пошутить. После того, как автор сообщил маркизе, что Земля крутится вокруг Солнца и своей оси, то на следующий день поинтересовался, «могла ли она спать оборачиваяся». Маркиза же ответила, что «уже гораздо привыкла к ходу сему земли и что так покойно ночь проводила, как бы и сам Коперник».
№3. «Беседы» вышли в «то самое» время
Да, у Фонтенеля были предшественники. Например, Джордано Бруно. Почти за 100 лет до «Бесед» Джордано в свободной литературной форме высмеивал суеверия и невежество, а в книге «Изгнание торжествующего зверя» просвещает читателя также в формате диалогов. Были и другие авторы, но они не снискали такой популярности.
Во времена публикации книги все ещё нельзя было громко говорить о гелиоцентрической системе Коперника. Просто вспомним, что труд Коперника «О вращении небесных сфер» вышел почти за полтора столетия до «Бесед», а за популяризацию его идей гелиоцентризма, Галилей, за полвека до «Бесед», получил большие проблемы с Католической церковью, да так, что пришлось отрекаться от учения и каяться на коленях.
Так что ещё живы были в памяти те события. Джордано был слишком уж резок, за что и поплатился, а Фонтенель был осторожнее. Потому и форма была выбрана развлекательная: «Коперник? Какой Коперник? Да мы здесь просто ведем светские беседы, ну что вы, господин инквизитор, не обращайте внимания»
Но желание просвещения уже было. Теории Декарта и Ньютона вошли в научный мир, а люди вовсю интересовались астрономией (вспоминаем салоны). Этому, в частности, способствовала Большая комета (ныне комета Галлея), которая 1680-1681 годах вызвала бурный интерес к небу и увековечена в многочисленных произведениях.
Поэтому Фонтенель попал в такой момент, когда дверь уже открыта, но чуть-чуть. К слову, высказываться резко нельзя было ещё долго — в 1734 году по требованию церковников сожгли экземпляры книги Вольтера (французский писатель, философ, просветитель) «Философские письма», где он, кроме высказывания своего отношения к Ньютону, не лестно отзывается о парламенте и устройстве англиканской церкви. Так что приходилось быть осторожным. Можно продвигать прогрессивные мысли, но потихоньку. Что он и сделал.
Влияние «Бесед» и последователи
Справившись с задачей доступного изложения идей Коперника в виде довольно обширного курса астрономии, изложенного живым и остроумным языком, Фонтенель доказал, что аудитория для доступной науки есть. Популярность «Бесед» не могла не остаться незамеченной и у Фонтенеля появились последователи.
Например, итальянский писатель Альгаротти выпустил «Ньютонианство для дам» в 1735 году: философия, физика и астрономия в достаточно игривой форме. Книга также была очень популярна, и не только на родине, но и в России.
«Два с лишним столетия назад имя его было хорошо известно образованным людям России. Еще в 1772 году императрица Екатерина II с гордостью писала в Париж барону Фридриху Мельхиору Гримму: «Романы нам наскучили и мы пристрастились к Альгаротти…» Еще через двадцать лет писатель и общественный деятель, отец двух сыновей – будущих декабристов, Михаил Никитович Муравьев посвятил Альгаротти восторженное эссе: «Фонтенель нашел себе достойного подражателя в Графе Алгаротти, который оказал такую же услугу Невтоновой философии, какую предшественник его Декартовой. Прекрасное сочинение его имеет всю прелесть романа…≥
Что иронично, произведение Альгаротти, описывающее теории Ньютона в доступной форме, было популярнее самих трудов Ньютона в Англии.
Крупнейшее справочное издание эпохи Просвещения Энциклопедия Дидро и д’Аламбера также вдохновлена Фонтенелем (вероятнее всего). В ней обсуждалось все достижения разума на тот момент: алгебра, механика, технологии, физика, хирургия.
Утверждение, что энциклопедия прямой продолжатель просветительской деятельности Фонтенеля, косвенно доказывает тот фак, что над ней поработал и Вольтер или Франсуа-Мари Аруэ, а он был не равнодушен к Фонтенелю. Например, в своем произведении «Микромегас» он сатирически изобразил Фонтенеля секретарем Сатурнийской академии, который «ничего не изобрел, но очень хорошо излагал суть чужих изобретений».
Вольтер был плодовит как писатель — его общие работы охватывают более 70 томов, включая «Элементы философии Ньютона», которая нам и интересна. Цель этого произведения та же —популяризация сложных научных знаний. В произведении Вольтер описывает свойства света, преломление, взаимодействие глаз со светом, о зеркалах и телескопах, и рассказывает о об устройстве нашей Солнечной системы.
Итого
Фонтенель по праву стоит в первых рядах популяризаторов науки (если не первым), за что ещё при жизни получил славу и известность. Его коллега по академии, Никола Трюбле, описывал Фонтенеля, как «человека, который больше всех сделал для распространения вкуса к научным занятиям, для уважения ученых, для их большего вознаграждения». А основатель сравнительной анатомии и палеонтологии Жорж Кювье говорил, что «никто лучше Фонтенеля не мог распознавать научные истины, не имевшие методического изложения, и делать их доступными для всех».
Но его можно благодарить не только за «публицистику», но и за работы о научном творчестве Декарта и Ньютона, исследования по математике, исторические труды, например, за многотомный труд по истории французской Академии наук, где он обращал особое внимание на очевидную важность и пользу научных исследований: химии для медицины и фармакологии или механики для строительства кораблей. За эту работу его сильно хвалил историк французской философии Лагарп, считая, что Фонтенель занял одно из первых мест среди философов-просветителей.
«Беседы» Фонтенеля были популярны много лет и после его смерти. Например, у Пушкина сочинения Фонтенеля читает Евгений Онегин. «Беседы» любил читать Гершель — выдающийся человек своего времени: астроном, оптик, инженер (самолично построил себе телескоп для наблюдений) и композитор. Естественно, он читал книгу не для просвещения, а, как и подразумевал Фонтенель в предисловии, для развлечения и отдыха от напряженного труда.
Да, сейчас читать «Беседы» тяжеловато — точка сборки склад ума людей того времени был совсем иным. Но для современников его изложение научной картины мира было простым и понятным, влезающим в голову незаметно, не заставляя скучать читателя, не смыслящего в астрономии и физике. Просвещать, забавляя, как Фонтенель и предупреждал предисловии.
В этом и есть заслуга Фонтенеля. Его книга была первым научно-популярным произведением в истинном значении слова «популярное». И за счет популярности Фонтенель проложил путь другим натурфилософам эпохи Просвещения, когда научные темы вошли в моду, и всё больше граждан Европы были охвачены стремлением к исследованиям мира. Что, в свою очередь, является фундаментов просветительской деятельности современной научно-просветительской деятельности.
Вот так Фонтенель стал одним из основоположников нового жанра литературы — научно-популярной. Спасибо, месье Фонтенель!
