Мне очень нравятся настолки, и поэтому я не мог пройти мимо статьи о том, как подобные игры пару столетий назад помогали людям узнавать мир. Хочу поделиться с вами переводомистории о географических развлечениях за авторством Валентина Колтона. Уверен, что не одного меня зацепил этот рассказ.
В 1795 году Генри Карингтон Боулз выпустил так называемые «Европейские географические развлечения Боулза», или «Географическую игру», последнюю из серии игр, выпущенных его семьёй. В основанной на рассказе о путешествиях «Гранд-тур по Европе доктора Ньюджента» от 1749 года игре Боулз мастерски соединил общеизвестное английское тщеславие с простыми правилами. Отправившись в «элегантный и поучительный тур по Европе», игроки по очереди катали восьмиугольный шарик и перемещали свои фишки-столбики через соответствующее количество городов. Тот, кто возвратился в Лондон первым, «имел право на аплодисменты и удостаивался чести считаться самым эрудированным и самым проворным путешественником»: завидная, но обманчивая похвала. Фактически, в игре Боулза эрудиция и скорость противопоставлялись друг другу. «Просвещаемый» игрок должен был «задержаться» на игровом поле, пропуская несколько ходов.
То самое «Европейское географическое развлечение Боулза», или «Географическа игра», 1795 год
Например, при первом броске кубика из пяти вы попадете в Блуа, «приятный город на Луаре», где вы «решаете остаться на два хода, дабы научиться говорить на «чистом» французском».
Следующий бросок – шесть очков, в сумме одиннадцать. И вы ненадолго задерживаетесь в Бордо, чтобы побаловать себя хорошим кларетом (красным вином). Далее следует серия менее «весёлых» местечек. На сорок первом ходу вы найдёте Феррару, «когда-то процветающий город, но находящийся в упадке, так как какое-то время назад он попал в подчинения Папе Римскому», и узнаете, что «это настолько неудачное место, что путешественник должен вернуться на поле 7 – в город Св. Мало (городок на побережье Английского Канала, Ла-Манш).
Этот маршрут не имел большого смысла для навигации, но он являлся примером ярого антикатолицизма в игре. Фактически, Рим был признан «когда-то хозяином мира, но теперь только столицей папских владений», поэтому вам нужно было аж два(!) раза «осмотреть его диковинки и поразмышлять о злоупотреблениях полномочиями папским правительством». Неудивительно, что игроки мчались обратно в Лондон, применив принцип, который Гюстав Флобер увековечил в своем Dictionnaire des idées reçues: «Путешествие должно быть быстрым».
Конечно, в 1795 году никто не путешествовал прямо-таки быстро. Десятилетия требовались для того, чтобы пассажирские суда и поезда превратились в какое-то подобие поездов и круизных лайнеров, оставляя очарование Гранд-тура (фр. Grand Tour — обозначение, принятое со времён Возрождения для обязательных поездок, совершаемых в образовательных целях сыновьями из знатных фамилий Европы (а позднее — и из богатых буржуазных семей)) доступным только для
обеспеченных людей. В конце концов, даже элита была привязана к дому, поскольку французские революционные и наполеоновские войны практически закрыли континент для британцев. Хотя склонность сравнивать пандемии с военными кризисами во многих отношениях пагубна, у них есть одна общая черта: границы закрыты.
Так же, как и во время COVID-19, георгианцы отправились в виртуальные туры. Без прямых трансляций им приходилось довольствоваться путевыми заметками и картами, а также новым продуктом, который синтезировал их: картографическая настольная игра.
Пьер Дюваль, Le Jeu du Monde, 1645 год
Семья Боулз не была первой, кто начал производить подобные развлечения. Пионером здесь был Пьер Дюваль, чей Jeu du Monde (1645) организовал «мир» в нечто подобное спирали раковины улитки, начиная с «1. Полярный мир» и заканчивая « 63. Франция». Дюваль больше адаптатор, чем изобретатель. Прообразом ему послужила игра Jeu de l’Oie («Игра гуся»), которая была популярна в Европе в шестнадцатом веке. Шестьдесят три игровых зоны и возможность делать ставки – те две характеристики игры, которые Дюваль перенял у Гуся-предшественника. Однако, его собственная игра, основу которой составляло игровое поле в форме спирали, была довольно понятна в обучении. И не заставляла игроков задерживаться на поле, чтобы узнать что-то поучительное. Отдельные города не имели эмоционально выраженных описаний, поэтому игроки не теряли времени, изучая другие языки или открывая для себя ужасы протестантизма. Дидактизм, или «поучительная» составляющая, стала частью игры намного позже, когда модель наконец-то оказалась на другой стороне Ла-Манша благодаря игре Джона Джеффериса 1759 года «Путешествие по Европе» или «Игра географии». Однако в тот вековой перерыв игра приняла совершенно иную форму.
Джефферис заменил спираль Дюваля проекцией Меркатора, проигнорировал конвенцию о шестидесяти трех игровых полях и отказался от любых ассоциаций с азартными играми. Вместо этого он стал первым, кто вернулся к «На поле 77 вы выигрываете игру в Лондоне, удостаиваетесь чести поцеловать руку короля Великобритании, будете посвящен в рыцари и получите комплименты от всей компании в отношении своего нового статуса». Полностью монархические правила гласят, что игроки, попавшие на «любое число, где живет король», получат право на двойной бросок. Напомним, что в то время шла Семилетняя война (1756–1763). Получил бы кто-нибудь, отправляемый Фридрихом II в Берлин, руку помощи Людовика XV?
«Путешествие по Европе» или «Игра географии» Джеффериса, 1759 год
Хотя «Путешествию по Европе» не хватало политической смекалки, оно действительно приветствовало знания и, похоже, удвоило количество «поучительных остановок». Во Франкфурте-на-Одере вам потребуется один ход, чтобы купить «Чёрную печатную машинку для отправки в Англию». Вам также понадобится сделать дополнительный ход в Майнце, «чтобы увидеть искусство печати, которое открыл там Иоанн Фауст в 1440 году». Удивительно, вы даже будете знать, как этим пользоваться, когда вернетесь. Если, конечно, вас не «захватило» папство. Предполагалось, что любой посетитель Рима «целует палец ноги папы» и будет «выслан за безумие на поле 4 на холодный остров Исландии и пропустит три хода».
Эти правила похожи на правила Боулза. Так что, возможно, мы наблюдаем плагиат в настольных играх. В нашем самом раннем сохранившемся экземпляре «Путешествие по Европе» есть строчка: «Отпечатано для CARINGTON BOWLES, Map & Printseller, № 69 в St Pauls Church Yard, Лондон. Цена 8 шиллингов». Этот адрес имеет большое значение для объяснения того, что произошло дальше.
Он был основой семейного бизнеса с конца семнадцатого века, когда Томас Боулз I начал заниматься издательской деятельностью. Его старший сын Томас II вступил во владение в 1715 году, в то время как младший брат Джон открыл свой собственный магазин, сначала в Мерсерс-Холле, Чипсайд, затем в Блэк-Хорс, Корнхилл. Каждый привел на предприятие своего сына — Томаса III и Карингтона I, соответственно. Но филиалы воссоединились, когда ранняя смерть Томаса III заставила Карингтона I вернуться в собор Святого Павла в 1763 году.
За эти 150 лет Боулзы напечатали всё, от мезонинных портретов, таких как Джон Драйден Джордж Уайт (1698 г.) и Джонатан Свифта Томас Берфорд (1744 г.), до пейзажей и политической сатиры. Присмотритесь к напечатанной «Реальной сцене Дайтона во дворе церкви Святого Павла в ветреный день (1783 г.)»., помимо разбросанных рыбок и летающих шляп, вы увидите и их собственные гравюры.
Реальная сцена Дайтона во дворе церкви Святого Павла в ветреный день, 1783 год
А потом пришло время карт. В начале восемнадцатого века фирма приобрела картографические запасы Мордена & Леа и Джона Селлера, которые легли в основу столетней печатной эпохи семьи Боулзов. Это были карманные карты обычных людей из Лондона, Вестминстера и Саутварка (1725 г.) и скрупулезные улучшенные карты Уилтшира (1763 г.). Ориентируясь на творчество Джеффериса, Карингтон Боулз без труда адаптировал эти карты к формату настольной игры: одно изображение большого размера, разрезанное на шестнадцать прямоугольников, приклеенное к холсту, а затем сложенное в переносной футляр.
В следующие десятилетия он и его разработчики выпустили множество игр. Сначала были «Королевские географические развлечения», или «Путешественник по Европе» (1770 г.), которые вызвали серьёзные юридические споры с королевским географом Томасом Джефферисом (однофамильцем ранее упомянутого Джеффериса). Затем были «Британские географические развлечения Боулза» (1780 г.), которые фокусировались преимущественно на локальной географии, вместе с «Самым полным и элегантным туром по Англии, Уэльсу и прилегающим частям Шотландии и Ирландии». Из более глобальных проектов можно отметить «Географическую игру мира» Боулза (1790), а из виртуальных туров по пораженному революциями континенту — «Европейские географические развлечения Боулза» (1795). Новые издания поступали в продажу с актуальными геополитическими обновлениями. В конце века в Париже больше не было «монарха, мчащегося к берегам Английского Канала». Вместо этого игрок останавливался на два хода, «чтобы созерцать новую французскую конституцию, осмотреть Версальский дворец и разрушенный в 1789 году памятник Бастилии».
Что стимулировало спрос на эти игры? Помимо ужасающей скуки, имело место быстрое расширение торговых сетей и Британии империи, что сделало географические знания всё более конвертируемыми в экономический и культурный капитал. В средних школах настаивали на включении в образовательную программу наряду с арифметикой и современными языками трудов таких реформаторов как Джон Кларк и Джон Холмс. А на Граб-стрит издатели выпускали справочные материалы, энциклопедии и школьные учебники. В 1760-х годах Джон Спилсбери вышел на рынок со своими «рассечёнными картами» из красного дерева: это был предок современных паззлов. Менее радостной была реакция короля Георга II на восстание якобитов в 1745 году: тщательное обследование Шотландского нагорья привело к созданию в 1791 году Ordnance Survey, до сих пор существующего национального картографического агентства. Генерал Уильям Рой заявил: «Если страна фактически не обследовалась или о ней мало известно, война позволяет заполнить пробелы в географических знаниях».
Так чем же стало географическое развлечение Боулза: развлечением скучающего народа или инструментом воспитания нового поколения империалистов, путешествующих по миру? В любом случае, культивация таких империалистических ценностей, вероятно, оказалась полезным для Британии. Когда после окончания наполеоновских войн континент снова стал открытым, в истории путешествий начиналась новая эра. Используя новые способы перевозки пассажиров (имеются в виду пароходы и железные дороги), руководствуясь новаторскими путеводителями, изданными Мюрреем и Бедекером, британцы устремились через Ла-Манш в больших количествах: около ста тысяч в год к 1840 году. В течение девятнадцатого века туризм заменил Гранд-тур. Точечные путешествия вытеснили длительные поездки по континенту.
По крайней мере, так было до середины марта. Сейчас мы стали похожими на англичан прошлого, поскольку остаёмся, чтобы читать и играть в настольные игры, откладывая идеи о пляжном отдыхе и учёбе за границей до тех пор, пока не всё не восстановится и границы снова станут открытыми. Когда это произойдёт, да и откроются ли границы снова? Или вирусофобия подтолкнет враждебность к туристам?
Для Уильяма Хэзлитта суть путешествий заключалась в его непостоянстве. «Это одушевленная, но временная галлюцинация», — писал он. «Требуются усилия, чтобы изменить нашу действительность. Чтобы очень остро почувствовать пульс нашей привычной жизни, мы должны «перепрыгнуть» через все наши нынешние удобства и связи. Наш романтический и странствующий характер нельзя изменить». Возможно, это то, что мы запомним, когда будет восстановлена свобода передвижения: мы покидаем дом не для того, чтобы «нас считали наиболее образованным и самым быстрым путешественником», а ради знаний, удивления, иллюзорного блаженства от того, что мы ненадолго выходим за рамки привычного.
