«Ген Химеры». Глава 22

— Могу я поговорить с ним? — спросил Ойтуш, после того, как врачи привели его в божеский вид. Остатки игл-парализаторов были извлечены, а на лицо наложено с десяток швов.
— Только быстро, — ответил Томб Ситис, которого приставили охранять предателя. — Скоро начнется суд.

Ойтуш знал, что Катокина признают виновным и казнят, но он не мог не увидеть его перед этим.
— Если что, кричи громче, — Томб постучал по железной двери ангара, в которой держали бывшего офицера. — Хотя, больше он не представляет угрозы.

Это было верно подмечено. Катокин сидел на стуле, безжизненно опустив голову вниз. Его руки были скованы наручниками за спиной, а по лицу текли струйки крови. Должно быть, при задержании парню не слабо досталось.

Ойтуш медленно приблизился к нему; рана на бедре Катокина кровоточила, видимо, никто не удосужился перебинтовать ее.
— Это ты, — хрипло сказал бывший офицер, поднимая лицо на Ойтуша.
— Жив, как видишь, — сухо ответил тот.
— Меня… меня подставили, — Катокин сипло закашлялся.
— Да ну? — голос Ойтуша звучал уверенно, но самому ему вдруг стало по себе. Катокин был не из тех людей, которые стали бы лгать перед лицом неминуемой смерти.

— Меня казнят, ты же знаешь наши законы. Я просто хочу, чтобы ты был в курсе.
— Кто тебя подставил? — Ойтуш попытался поймать его мутный ускользающий взгляд.
— Личный состав уже пытался выбить из меня хоть что-то, — во рту Катокина не хватало доброй половины зубов. — Но я ничего не помню.
— Ты хотел убить меня с самого начала, — бросил Ойтуш. — С тех пор как меня выловили из кислотного озера.
— Я не доверял тебе, это правда, — кивнул Катокин. — Но это не повод убивать.
— Я ранил тебя, — сказал Ойтуш, кивая на ногу.
— Ошибаешься, — горько усмехнулся вояка.
— Ты устроил обвал на станции? — Ойтуш перешел в наступление.
— Нет, говорю же!
— Тогда кто, черт возьми?!
— Не знаю! — крикнул Катокин и дернулся всем телом.

Его наручники звякнули, но Ойтуш и не подумал отшатнуться. Подоспел Томб Ситис и еще двое крепких парней.
— Все в порядке, Ойтуш? — спросил Протон.
— Да, в полном, — ответил Ойтуш, продолжая сверлить Катокина взглядом.

Но это было неправдой. Он вышел из ангара в полном смятении. Возможно ли, что Катокин не лжет? С одной стороны, Ойтуш не видел лица нападавшего, но с другой стороны колотая рана на его бедре была в том же месте, куда он всадил нож Карен. Солдаты сказали, что взяли Катокина в лесу, к тому же его экзоскелет был неисправен, это Ойтуш заметил еще на станции. Возможно ли, что кто-то вырубил здорового офицера, взял его оружие, экзоскелет и выволок в лес, да так, что никто не заметил? Ойтуш покачал головой: это было слишком нереалистично.

Вопреки его ожиданиям, суд был публичным. К главному кострищу стянулись десятки обывателей. Грязные, в лохмотьях, многие женщины были с грудными детьми на руках. В какой-то момент Ойтуш почувствовал отвращение ко всей этой толпе, которая слетелась посмотреть на казнь офицера. Но взглянув на Айзека, вышедшего вперед, он понял, что данная мера создана для устрашения. Пусть все знают, что бывает с предателями.

Двое людей в форме привели Катокина. Он был раздет по пояс, а его лицо напоминало огромную гематому. Ойтуш говорил с ним всего час назад, но теперь вид этого сломленного человека заставил его вздрогнуть. Избиения и пытки не оставили и следа от того улыбчивого мужчины с задорными усами-щетками.

— Катокин Рид, — громогласно произнес Айзек. — Ты обвиняешься в сговоре с протекторием, в подрыве станции метро, в предательстве армии сопротивления, а также в двойном покушении на убийство офицера личного состава — Ойтуша Эвери.
Услышав свое имя, Ойтуш невольно вздрогнул.

— Тебе есть что сказать в свою защиту?
— Я уже все сказал, — не поднимая головы, ответил Катокин, и Ойтуш понял, что эти слова адресованы ему лично. — Меня подставили.
— При задержании у тебя нашли парализатор с двумя пустыми обоймами, — сказал Айзек. — К тому же ты был ранен солдатом Эвери, когда пытался убить его.
Толпа зашепталась, и Ойтуш почувствовал, что взгляды многих обращены на него.

— Все, что я помню, это то, как в конце моего дежурства на станции кто-то вырубил меня… — выдавил из себя Катокин.
— Хватит морочить нам голову, Рид! — не выдержал Соторн. — Ты один из лучших бойцов в личном составе, кто мог тебя вырубить?!
Офицеры одобрительно зашептались; очевидно, что большинство из них было настроено против Катокина.

— Тишина! — рявкнул Айзек. В жилете, надетом на голое тело, с неизменным тесаком за поясом киборг внушал трепет огромной толпе, что стояла перед ним. — У меня есть еще один свидетель.

Ужас отразился на лицах людей, когда из туннеля, ритмично стуча рукояткой дрезины, выкатился Нейт. Сейчас, при свете костра, он выглядел не так пугающе, как в первый раз, и все же холодок пробежал по спине Ойтуша.
— Добрый вечер, добрый вечер, — вальяжно сказал он, выпуская изо рта столп дыма. — А вот и ваш незримый ангел-хранитель пожаловал.
Солдаты тотчас взяли его на мушку, на что Нейт лишь усмехнулся:

— Очень рад вашему теплому приему.
Солдаты насупились, но оружия не опустили.
— Ты помнишь, зачем ты здесь? — холодно напомнил ему Айзек.
— Мне надо дать показания, — Нейт затянулся. Было заметно, что он опасается Айзека, хоть и старательно не подает вида.
— Говори.
— Месяц назад я видел как человек в экзоскелете закладывал взрывчатку на станции “Арсенальная”, — произнес Нейт.
Толпа негромко зашумела.

— Тебе известно, что защитные костюмы имеются лишь у офицеров личного состава? — спросил Айзек, перекрывая всеобщий гул. — Более того, все они персонализированы. Другими словами, нейроинтерфейсом одного экзоскелета не может управлять другой человек.
— Разумеется, — Нейт кивнул.

Вот те на. Этого Ойтуш не знал. Выходит, что Катокин все же был виновен, если, конечно, кто-то не взломал этот нейроинтерфейс.
— Я укреплял стены, — возразил Катокин, а затем, взглянув на Айзека, добавил. — Ты сам отдал мне такой приказ.
Глава сопротивления не удостоил его даже взглядом. Остальные же смотрели на Рида с неприкрытой ненавистью и отвращением, словно на таракана. Все, кроме Ойтуша.

— Я хочу выступить с показанием, — послышалось из толпы. Народ расступился, пропуская к костру Тору Матиаса.
— Мы с Карен вернулись на станцию раньше Ойтуша. На КПП мы не заметили Катокина, а на вопрос, где он, караульные ответили, что он ушел без объяснения причины.
— Так и есть, — закивали некоторые из офицеров.
— Никто не имеет права покидать свой пост, — произнес Соторн, сжигая обвиняемого взглядом.
— Но я же сказал, что на меня напали! — из последних сил крикнул Катокин. — Я ничего не помню!

Ойтуш увидел, как Айзек сдерживается, чтобы не ударить его. Внезапно ему в голову пришла блестящая идея. Мозговые жучки. Если Катокин прав, и его действительно подставили, то им просто необходимо узнать, кто это сделал. Мозговые жуки помогут ему воскресить провалы в памяти, как помогли и ему.
— Суд объявляет тебя виновным и приговаривает к казни, которая будет исполнена немедленно, — громогласно произнес Айзек.
— Нет! — крикнул Ойтуш, но его голос потонул во всеобщем хаосе. Раньше надо было идеями блистать.

Двое солдат крепко схватили Катокина и поставили на колени. “Они убьют его сейчас!” — подумал Ойтуш и принялся протискиваться вперед, к кострищу. Люди давили его со всех сторон, выкрикивая «Предатель!» и другие, более крепкие слова по отношению к преступнику.
Подобравшись почти к самому центру происходящего, Ойтуш увидел, как солдаты надели на шею Катокина что-то вроде ошейника, а Айзек лично зафиксировал его голову своей хромированной лапищей.

— Нет! Остановись, Айзек! Это ошибка! — заорал Ойтуш под натиском толпы.
Но было уже поздно. Полные отчаяние глаза Ойтуша столкнулись с безжизненным взглядом бывшего офицера. Еще мгновение — и его ошейник дернулся, пробивая насквозь обе сонные артерии. Голова Катокина безжизненно опустилась на плечи; двое подхватили его за руки и уложили на носилки.

Что было дальше — Ойтуш плохо помнил. Айзек сказал что-то по поводу предательства, которое карается смертью, Катокина унесли, а обыватели, насытившись зрелищем, начали потихоньку расходиться по домам.
Еще три часа назад Ойтуш бы радовался подобному исходу, но сейчас внутри него была лишь пустота и твердая уверенность в том, что все они совершили большую ошибку

***

Одним годом раньше

Служитель протектория не прятал лицо. В этом не было необходимости: какой глупец осмелится пойти против тоталитарной системы, которая возводилась столетиями, жернова, который способен перемолоть любого своими гигантскими челюстями.
Мистер Обадайя Лонг не был рядовым полицейским. Он явно был кем-то из высших чинов: об этом говорил и его красный плащ с капюшоном и вежливые, даже дружелюбные манеры.

— Так мы с вами договорились?
— Да. Я выполняю условия контракта, и вы отправляете меня на Остров.
— Совершенно верно. Позвольте узнать, мистер Номи, — Обадайя прищурился, а его тонкие губы тронула полуулыбка. — Зачем вам туда? Вы там будете словно неандерталец, единственный из всех, не обладающий одаренностью.
— Я быстро учусь, и еще быстрее адаптируюсь, — ничуть не смутился его собеседник, — Я умный. Вы сами убедитесь, когда я сдам вам Айзека.
— Нам не нужен Айзек, я повторяю, — Улыбка Обадайи вмиг исчезла. — Пусть он и его команда играются в своей песочнице до поры до времени. Мы полностью контролируем сопротивление, пока оно не лезет во взрослые игры.
— Тогда кто вам нужен?
— Нам нужен тот, кто копает слишком глубоко. Кому известно об Острове больше, чем следует.

Собеседник мистера Лонга поежился от промозглого ветра. На железнодорожной станции, где была назначена встреча, сквозняки дули со всех сторон, пронизывая до самых костей. Осень вот-вот закончится, а там и зима. А зима в заброшенной подземке — испытание то еще. Десятки костров, что разводят в ржавых канистрах не могут защитить от холода. Ты просыпаешься от стука собственных зубов, и уже не можешь заснуть до утра.

Собеседник Обадайи Лонга хорошо знал, что не все повстанцы переживут еще одну зиму, и ему вовсе не хотелось быть в их числе. Умирали не только хилые и слабые дети или старики; прошлой зимой один из дозорных замерз прямо на своем посту.

— Я все понял, — кивнул он, глядя как Обадайя тщательно размешивает сахар в пластиковом стаканчике с кофе. На вид служитель протектория был его ровесником; его лицо и руки были холеными, а пальцы ухоженными и покрытыми прозрачным лаком. Абсолютно черные глаза в сочетании с белоснежными бровями и волосами придавали ему вид немного потусторонний, не удивительно что мистеру Номи хотелось как можно скорее закончить беседу и убраться отсюда.
— Вот и замечательно, — прищурился Обадайя, улыбаясь ему, словно лучшему другу.

Грызла ли совесть того, кто назвался Номи? Он всегда был неудачником. В школе и в университете, из которого его благополучно выгнали. Когда Айзек завербовал его, он решил, что сможет начать все с нуля, но и в подземке он оказался слабейшим из всех остальных. Тогда как все его друзья с энтузиазмом ждали очередной вылазки из лагеря, у него поджилки тряслись до потери пульса. Однако Номи действительно не был глупым: у него хватило ума не показывать своей трусости, а, более того, заставить Айзека и остальных уверовать в его талант и незаменимость.

А еще он знал, что Айзек не победит. Никогда. Какими бы ресурсами он не обладал, протекторий всегда будет на шаг впереди. Меньше всего ему хотелось быть арестованным и гнить в тюрьме, но и перспектива прожить всю жизнь в мерзких катакомбах была не менее отвратной. Поэтому нет, мистера Номи не грызла совесть. Ему было неприятно подставлять друзей, но жизнь есть жизнь, и каждый в ней заботился только о своей шкуре.

***

— Это все, что мне удалось вспомнить, — Ойтуш закончил свой монолог, который длился около часа. — Но этой информации, я полагаю, более чем достаточно.

Он внимательно оглядел пятерых людей, сидящих за столом, задержав свой взгляд на Айзеке.
Тот не выглядел потрясенным, скорее, как человек для которого в эту минуту многое сложилось. А еще, после потери Катокина, Айзек не горел желанием убивать его. Наверняка он знал, что Ойтуш нарушит приказ, отправившись в самоволку, и предвидел, что это может иметь интересные последствия.

— Вы единственные, кому я могу доверять, — добавил Ойтуш. — И я очень надеюсь, что сопротивление, — здесь он вновь пристально посмотрел на Айзека, — Примет правильное решение.
— Ну надо же! — фыркнула Карен, нарушив молчание первой. — Этот треклятый Остров все время был у нас под боком!
— Мы все это время смотрели не туда, — добавил Захария.
— Ты помнишь глубину скважины, Ойтуш? — спросил Протон.
— Нет, говорю же. Будучи ребенком, я не запоминал цифр. Я лишь знаю, что он на дне гигантской океанической впадины.
— Мы никогда не изучали мировой океан, — Тора снял свои большие очки и протер их. — Они отвлекали наше внимание, заставляя смотреть в небо. Если мы сосредоточимся на поиске крупных тектонических разломов, то легко сможем вычислить их местонахождение.

— Получается, Остров — это кусочек земли, спрятанный глубоко в океане… И атмосфера там тоже искусственно созданная, — задумчиво подытожил Айзек.
— Да, огромный воздушный пузырь со сложной системой шлюзов, — кивнул Ойтуш. — Я помню в детстве мне часто снилось, будто бы небо вот-вот рухнет и раздавит меня. Теперь я понимаю почему.
Люди за столом задумчиво переглянулись.
— Как мы попадем туда? — спросила Карен.
— Вариант только один: позаимствовать батискаф, который перевозит одаренных, — глава сопротивления скрестил руки на груди.
— Позаимствовать? Минутку, — забеспокоился Ойтуш, — Что ты имеешь в виду, Айзек?
— Мы отправимся туда. Все шестеро, — ответил киборг.
— Но зачем? Пойдем войной на одаренных? — Ойтуш переборщил с мимикой, и раны на его лице вновь начали ныть.
— Для начала соберем информацию, офицер Эвери, — сухо отозвался Айзек. — Не забывай о проекте “Х”, об аниматусах, которых выращивают эти засранцы.

Но Ойтуш не верил ему. Айзек явно что-то задумал, иначе зачем ему интересоваться системой шлюзов.
Словно прочитав мысли Ойтуша, киборг примирительно добавил:
— Твоя подруга не пострадает, Ойтуш. Даю слово.
Парень невольно встретился взглядом с Карен. “Надо будет поблагодарить ее за нож”, — подумал он.

— Как поступим с провидцами? — поинтересовался Протон. — Они наверняка узнают о нашем плане заранее.
— Будем действовать по обстоятельствам, — расплывчато ответил Айзек. Еще больше Ойтушу не понравилось то, что после собрания он велел Торе и Захарии остаться для беседы с глазу на глаз.

— Как ты думаешь, что он затевает? — спросил он у Карен.
Но девушка смотрела куда-то мимо него.
— Карен?
— Что? Ой, прости, — она потерла усталые глаза, — Я просто валюсь с ног.
До Ойтуша только сейчас начало доходить, что пока он валялся под дождем, ловя инсайты, кое-кто в подземке мог места себе не находить.

— Прости, что заставил тебя волноваться, — произнес он. — И спасибо за нож.
— Нож? — Карен непонимающе уставилась на него.
— Да, я нашел его у себя в кармане, — пояснил Ойтуш. — И засадил этому ублюдку…
Тут он осекся, сообразив, что это был не Катокин.

— В чем дело?
— Айзек казнил не того солдата, — негромко произнес Ойтуш. — Лазутчик все еще в подземке.
— Ты уверен? — Карен нахмурила обожженные огнем от зажигалки брови.
— Более чем, — кивнул Ойтуш. — Но это неважно сейчас… Иди отдохни.
— Да, пожалуй, — Карен обессиленно выдохнула и по привычке начала хлопать себя по карманам в поисках пачки сигарет.

Ойтуш покачал головой, и положил свои руки поверх ее, смуглых и жилистых.
— Не надо, — сказал он в ответ на ее немой вопрос.
— Это тебе… не надо, — смутилась Карен.
Только сейчас Ойтуш понял, о чем говорил ему Томб Ситис. Карен была влюблена в него, это было написано на ее лице.
— Где ты живешь, Карен? — спросил он, по-прежнему не выпуская ее руки.
— С Эвелин, возле теплиц, — девушка неопределенно мотнула головой в сторону.
— Пойдем, я провожу тебя, — не предложил, а поставил перед фактом Ойтуш.
— Я сама дойду, — неожиданно дерзко огрызнулась Гравано, но парень лишь крепче сжал ее запястья.

В эту минуту он не думал ни о ком, кроме Карен. Она была в его руках, и он не собирался ее отпускать.
— Я уже сказал тебе спасибо? — шепнул он, наклоняясь совсем близко к ее лицу. Не накрашенная, веснушчатая, с искусанными пухлыми губами — она была идеальна для него.
— Не помню, — ответила Карен, выдерживая его взгляд.
— Спасибо, — Ойтуш поцеловал ее губы, долго и с наслаждением.
Умерев и воскреснув в очередной раз, он понял одну простую истину: все впустую, если не умеешь наслаждаться моментом.

***

На этот раз встреча должна была состояться в самом здании протектория. Несмотря на середину осени, на улице было тепло и очень влажно, однако внутри это серой неприступной громады царила прохлада. Мистер Номи шел, прихрамывая на изувеченную ногу. Каким же надо быть идиотом, чтобы дать этому выродку покалечить себя? В подземке ему приходилось все время притворяться и едва ли не галопом скакать перед Айзеком и его сворой, но здесь можно было немного пощадить себя.

К тому же сейчас амплуа страдальца будет как никогда впору мистеру Номи. Обадайя наверняка собирается устроить разнос, так может быть, вид калеки несколько смягчит его.
Сияющий мистер Лонг с неизменной чашечкой кофе в руках вышел к нему навстречу. Рядом с ним важно шагал мальчик лет восьми в идеально сидящей форме группы дознания.

— Привет, привет, — сказал Обадайя, улыбаясь Номи, словно старому приятелю. — Чем порадуешь?
— У меня есть хорошие новости, — Номи почувствовал, как во рту его пересохло.
— Ойтуш Эвери мертв?
— Нет, — парень опустил глаза, не в силах выдерживать сумасшедшего взгляда абсолютно черных глаз Обадайи.
— А почему? — участливо поинтересовался тот.
— Я не смог убить его. Он оказался слишком живучим. Взгляните, что он сделал с моей ногой…
— Мне плевать на тебя! — неожиданно крикнул Лонг, срывая голос. — Я могу приказать, и тебе вырвут язык прямо сейчас!

Его высокий голос эхом разнесся по залу и темным коридорами протектория. Несколько служителей в длинных плащах обернулось. Больше всего на свете мистеру Номи хотелось провалиться сквозь землю, но все, что он мог, это проклинать себя за эту сделку с протекторием, которая оказалась ему не по зубам.

— Мне позвать карателей? — поинтересовался мальчик в форме.
— Не надо, Ройсс, я пошутил, — сказал Лонг, продолжая сжигать несчастного посетителя взглядом. — Дадим Номи еще один шанс. Что скажешь, мистер Двуликий?

Обадайя невероятно гордился собой, придумав это прозвище, но он вовсе не был оригинальным. Как только не называли человека, чье лицо было наполовину парализовано. «Мистер Двуликий» звучало не так оскорбительно, как, например, паралитик или урод, но все же напоминала Торе Матиасу о своем врожденном недостатке.

— Я убью Ойтуша, обещаю, — сказал он, снова встречаясь взглядом с черными глазами.
— Вот и славно, — тот снова приторно улыбнулся и отхлебнул уже остывший кофе. — Так что за новость ты нам принес?
— Айзек собирается на Остров, — сказал Тора.
— Так, так, это интересно. И когда?
— Когда я достану ему сведения о морских беспилотниках.
— Через неделю с мыса Дьявольские врата отправляется судно «Вектор» с тремя батискафами. Они повезут сырье, — отозвался Лидо Ройсс. Рядом с Обадайей он напоминал собачонку на поводке, готовую выполнить любую команду.
— Просто отлично! — хлопнул в ладоши Обадайя, разбрызгивая черную жидкость из чашки. — Скорми Айзеку эти новости, и ровно через неделю мы будем ждать их во всеоружии.
— А наша сделка? — напомнил Номи-Тора.
— Да, да. Ты сможешь отправиться тем же рейсом. Если выполнишь все условия до конца.

Обадайя и Ройсс ушли, оставив Тору стоять, переваривая случившееся. Он только что сдал им родного брата, друзей и того, кого всегда уважал и ценил, как лидера и наставника. Другой на его месте ненавидел бы себя, но Тора мечтал лишь о том, как свалит из этого проклятого города.

С самого детства он завидовал своему брату, одаренному, чей феноменальный ум щелкал самые сложные задачи, как орешки. Это Захарии всегда было предназначено отправиться на Остров, а не ему. Что ж, теперь он с удовольствием посмотрит на то, как его маленькое тщедушное тельце пойдет на дно.

Вернувшись на станцию, Тора сразу же направился в медблок. Надо было извлечь чип и перебинтовать бедро, пока оно снова не начало кровоточить. Черт, этому ублюдку Лонгу надо было встретиться именно сегодня! Пришлось вкалывать себе транквилизаторы, чтобы хоть как-то ходить. Но сейчас их действие уже подходило к концу, и Тора еле плелся, волоча ногу за собой. Если кто-то увидит его в таком состоянии — вопросов не избежать.

В медицинском блоке было пусто. Парень в изнеможении плюхнулся на кушетку. Его рубашка насквозь пропиталась потом, волосы на голове взмокли и растрепались. Содрав с себя штанину, он обнаружил, что нога знатно опухла — заживление шло гораздо медленнее, чем он предполагал. Ну еще бы, ведь этот урод всадил нож почти до самого основания.

Но прежде всего нужно было извлечь пиратский чип. Приставив к шее небольшое устройство, напоминающее шприц-ручку, Тора приготовился испытать боль. Секунда — и крошечный микропроцессор звякнул о стенки капсулы. Парень швырнул его в контейнер для бытовых отходов и измученно закрыл глаза.
Капелька крови вытекла из носа Торы. Еще штук десять таких операций, и он точно наградит себя раком мозга.

— Что с тобой? — прозвучал за спиной чей-то удивленный голос. Это была Карен Гравано.
Недоверчиво хмурясь, девушка стояла в дверях медицинского блока.
— Был на задании Айзека, — как можно более равнодушно ответил парень. — Не поможешь мне?
Карен аккуратно наклеила пластырь поверх раневого канала.

— Почему ты не позвал Захарию? — спросила она.
— У него дел сейчас по горло, как и у всех. Кстати, а ты зачем приходила? — поинтересовался Тора.
— Нужны были таблетки от головы, — соврала Карен. Тут взгляд ее упал на бедро Торы, наспех прикрытое тряпками. — Черт возьми, а это еще что?!

Глаза Торы полыхнули стальным блеском. Лучше всего было убить ее прямо здесь, а тело выкинуть в утилизатор. Однако, в таком состоянии он вряд ли справился бы с одним из лучших бойцов личного состава.
— В нулевых районах все еще полно отморозков, — ответил Тора, показывая рану. — Отморозков, вооруженных гвоздезабивными пистолетами.
— Что ты там делал? — Карен явно заподозрила неладное.
— По заданию Айзека, я же сказал, — еще один вопрос, и ему действительно придется перерезать ей горло.

Карен кивнула, но Тора мог поклясться, что она не поверила ему. Да и кого он пытался обмануть? Гравано вовсе не походила на наивную девчонку, которой можно навешать лапшу на уши. Но вопреки всему, на лице девушки отразилось вполне искреннее сочувствие.

— Давай я помогу тебе обработать рану, — предложила она.

Продолжение следует:)