Мы продолжаем наш цикл статей, посвящённых творчеству известного американского писателя рубежа XIX -XX веков, и рассмотрим ещё один рассказ, связанный с платонической любовью к прекрасной женщине. Произведение называется «Элеонора». Написано оно было в начале 1841 года. К сожалению, оригинал (или черновой вариант рассказа) оказался безвозвратно утерян — предположительно, экземпляр был уничтожен в процессе набора для публикации. Впервые «Элеонора» была опубликована уже в сентябре 1841 года в журнале «Дар» (англ. «The Gift»).
Рассказ оказался единственным из большинства сочинений Эдгара По, полностью оставшимся в тени других литературных «предшественников»: во-первых, к нему имеется только одна — единственная иллюстрация, обозначенная на титульной странице статьи, и её автор — британский художник Байам Шоу. Во-вторых, произведение никогда не экранизировалось, многие режиссёры даже не брали его во внимание, в отличие от того же «Ворона» или «Лигейи». В — третьих, «Элеонора» при жизни самого писателя переиздавалась и того меньше — только три раза. Да и на русский язык «Элеонора» переведена трижды: Константином Бальмонтом, Михаилом Эндельгардом и Ниной Демуровой, соответственно. Последняя редакция оригинального текста на английском языке датируется 24 мая 1845 года, в журнале «Broadway Journal».
Сюжет «Элеоноры» незамысловат: Рассказчику, от первого лица которого и ведётся повествование, Эдгар Аллан По дал собственное имя — Пиррос (англ. «Pyrros»). Персонаж описан как «принадлежащий народу, известному силой фантазии и пылкостью страсти». За глаза и в глаза Пирроса общество 19-го века окрестило «сумасшедшим», и автор нам не даёт понять, какие основания были вообще у жителей считать Рассказчика таким. Зато Эдгар По уделяет львиную долю внимания на очередную лекцию и философские рассуждения о том, а что есть безумие? В качестве примера приведём Вам цитату из перевода рассказа с английского Константина Бальмонта:
Но это еще вопрос, не составляет ли безумие высшей способности понимания, не обусловлено ли многое из того, что славно, и все то, что глубоко, болезненным состоянием мысли, особым настроением ума, возбужденного в ущерб строгому рассудку. Тем, которые видят сны днем, открыто многое, что ускользает от тех, кто спит и грезит только ночью. В своих туманных видениях они улавливают проблески вечности, и трепещут, пробуждаясь и чувствуя, что они стояли на краю великой тайны.
Мгновеньями они постигают нечто из мудрости, которая есть добро, и еще более из знания, которое есть зло. Без руля и без компаса, проникают они в обширный океан «света неизреченнаго», и опять, на подобие мореплавателей Нубийского географа, «agressi sunt mare tenebrarum, quid in eo esaet exploraturi» (Вступают в море тьмы, чтобы исследовать, что в нем.).Рассказ Эдгара Аллана По «Элеонора» в переводе К. Бальмонта
Далее читатель узнаёт от главного героя, что он был женат не просто на девушке знатного происхождения, а на своей двоюродной сестре (кузине — на английский и американский манер). Мать Пирроса давно умерла, Рассказчик ничего не сообщает нам о её судьбе. Зато осталась в живых её сестра, имевшая счастье выйти замуж и родить дочь, ставшую впоследствии женой главного героя. Примечательно, что женские фигуры — матери и тёти — в повествовании исключительно безымянные. Мы не узнаем ни их рода деятельности, ни личности, ни возраста, ни даже внешности, которая в рассказе не описана. А вот самой кузине автор дал редкое по тем временам и звучное имя — Элеонора.
Итак, все трое — Пиррос, его тётушка и кузина Элеонора — проживают в некой Долине Многоцветных Трав (англ. «the Valley of the Many-Coloured Grass»), которая описана как необитаемый тропический остров, изолированное от посторонних глаз место: долина располагалась «необычно далеко среди гряды гигантских холмов, которые висели вокруг него, закрывая солнечный свет от его самых приятных уголков. В окрестностях не было пройдено ни одной тропы; и чтобы добраться до нашего счастливого дома, нужно было с силой сломить листву многих тысяч лесных деревьев и уничтожить насмерть великолепие многих миллионов ароматных цветов. Так получилось, что мы жили одни, ничего не зная о мире за пределами долины — я, моя кузина и ее мать».
Особое внимание в рассказе уделяется описанию пейзажа, окружающего обитель Пирроса и его семьи, а также — узкой и глубокой реки, которая берёт своё начало «из сумрачных мест за горами». Главный герой и его возлюбленная называют водоём Рекой Тишины или Рекой Молчания (англ. «River of Silence»), ибо, по словам самого Пирроса, «в её потоке, казалось, было какое-то умиротворяющее влияние». На изумрудной траве Долины произрастали как фантастические деревья с высокими и тонкими стеблями, похожими на змей, которые «изящно наклонялись в направлении света», и с корой черного цвета и серебра, а также различные цветы — «желтый лютик, белая маргаритка, пурпурная фиалка и рубиново-красный асфодель — их необыкновенная красота громко говорила нашим сердцам о любви и славе Божией».
Пиррос упоминает о том, что в Долине Многоцветных Трав он прожил целых пятнадцать лет, бродя по окрестностям рука об руку с его двоюродной сестрой — Элеонорой, «прежде чем любовь вошла в их сердца». Это случилось «на исходе третьего пятилетия её жизни, и четвертого пятилетия — моей», как рассказывает нам Пиррос. Современный читатель может предположить, что Рассказчику было 20 лет, а его кузине — всего пятнадцать, когда они полюбили друг друга и, возможно, даже сыграли свадьбу. Но Эдгар По оставляет за кадром историю развития отношений главного героя и его сестры. Гораздо важнее для автора — описать внешность дамы.
И в данном ключе Элеонора имеет все сходства с Лигейей и Ленор из одноимённых рассказа и двух лирических стихотворений (одно из которых — «Ворон»). Все эти женские персонажи приравниваются Эдгаром По к исключительно божественным созданиям, которыми их воспринимают главные герои — мужские персонажи. Так, Лигейя для пристрастившегося к опиуму мужа предстаёт аналогом древнегреческой богини любви и красоты Афродиты, но с огромными черными и сияющими глазами и волосами цвета воронова крыла. Ленор для Ги Де Вера и лирического героя «Ворона» — вообще эдакая Богородица, окружённая сонмом ангелов в Айденне (в Раю). А что же насчёт Элеоноры?
Рассказ Эдгара По преподносит читателям кузину Пирроса как «подобную серафимам», которые, согласно текстам ТаНаХа и Библии, показаны как крылатые небесные существа, пылающие страстью творить Божье доброе дело. Элеонора метафорически сравнима с ангелами не только внешне, но и своей способностью искренне любить Рассказчика. Но даже в облике Элеоноры Эдгара Аллана По читатель узрит знакомые черты вышеупомянутой Лигейи: «Ростом она была высока и стройна, нос, губы и подбородок греческой Венеры (имеется в виду богиня Афродита, прим. ред.) имели величественный лоб, естественно вьющиеся каштановые волосы и большие пылающие глаза».
Сравните с тем, как безымянный Рассказчик описывает внешность своей обожаемой Лигейи: «Я рассмотрел контур высокого и бледного лба — он был безупречен — о, как холодно это слово применительно к столь божественному величию! Кожа, соперничающая с чистейшей слоновой костью, черные, как вороново крыло, блестящие, пышные и естественно вьющиеся локоны, раскрывающие всю силу гомеровского эпитета — «гиацинтовые»….Эти глаза Лигейи! Большие, сияющие, чёрные, божественные! Они стали для меня звездами — близнецами Леды, и я стал для них самым преданным из астрологов». Создаётся впечатление, что дамы сердца Пирроса и Рассказчика были своего рода сёстрами-близнецами, различие состояло лишь в том, что у Элеоноры были голубые глаза, которые сопоставимы с описанием Реки Молчания. Цвет вод той реки был ярче глаз сестры и, одновременно — возлюбленной Пирроса.
Щеки Элеоноры противопоставлены гладким и высоким стеблям причудливых деревьев, растущих в Долине Многоцветных Трав, глаза — водному потоку Реки Молчания, а губы девушки — и вовсе шелесту ветра. Для Пирроса Элеонора была не земной красавицей, а скорее всего нечто вроде прекрасной Нимфы — природного духа в греческих мифах. Но наслаждаться беззаботной юностью и счастьем влюблённым было не суждено. Элеонору постигла та же участь, как и многих других женских персонажей лирических стихотворений и рассказов Эдгара По — бедняжку поразил неизвестный недуг, и несчастная кузина вскоре скончалась.
Однако, незадолго до своей смерти, Элеонора будто предчувствовала неизбежное, и сравнивала себя с эфемерным созданием, появившимся на свет только чтобы исчезнуть навсегда. Но девушку страшило иное — что её возлюбленный Пиррос однажды навсегда покинет Долину Многоцветных Трав и отдаст своё пылкое сердце новой пассии, «деве из внешнего и будничного мира». Тогда Пиррос поспешно бросился к ногам Элеоноры и дал непреложный обет ей и Небесам, что никогда не сочтётся браком с «дочерью земли», не предаст памяти возлюбленной. И в доказательство своей клятвы персонаж даже «призвал Могущественного Правителя Вселенной (возможно, имелся в виду Бог) засвидетельствовать благочестивую торжественность обета. И проклятие, которое я наложил на себя и на нее, святую из Элизиума, если я окажусь изменником этому обещанию, повлечет за собой наказание, чрезвычайно великий ужас которого не позволит мне описать его здесь».
И, отходя на ложе смерти с лёгким сердцем, Элеонора дала уже свой, вторичный обет — охранять Пирроса после своей смерти в виде призрака и посылать ему весточки с Небес. Примечательно, что со смертью Элеоноры переменился и окружающий пейзаж — асфодели завяли, уступив место фиалкам, розовый фламинго больше не щеголял своим алым оперением, а печально летел из долины в холмы вместе со всеми веселыми, сияющими птицами, прилетевшими в его компании. Все вокруг потускнело и замолкло, словно изо всех сил стараясь соответствовать трауру главного героя.
Но незримое присутствие Элеоноры в жизни Пирроса дала о себе знать. Подобно лирическому герою «Ворона», главный герой также ощущал в воздухе благоухание кадильниц, созерцал и Ангелов, к которым отправились что «лучезарная» Ленор, что кузина Элеонора….По сути, эти две героини лирического стихотворения и рассказа оказались не только девушками с невероятно схожими судьбами, но даже и тёзками: имена «Ленор» и «Элеонора», по некоторым данным, имеют схожее значение и происходят от старофранцузского имени Алиенор.
Мало того, что Пиррос «слышал бряцанье кадильниц, колебавшихся в руках ангелов; и священные благоуханья потоками плыли всегда над долиной», так ещё и в один из дней «был пробуждён ото сна, подобного смерти», прикосновением призрачных уст Элеоноры, прильнувших к губам Рассказчика. В конце концов, сбылось пророчество и опасения Элеоноры — её мужа и брата стали гнести воспоминания о возлюбленной, как страшное проклятие, скорбь и тоска достигли апогея, и в самой Долине Многоцветных Трав стало невыносимо жить. Сердце Пирроса жаждало любви, и он поддался этому влечению.
Персонаж навсегда покинул Долину и поселился в некоем странном восточном городе. Плоть его оказалась слаба, и чтобы отвлечься от горя, «в минуту душевного отчуждения», Пиррос практически повторил судьбу мужа умершей Лигейи, вторично женившись на другой девушке из бренного мира… Леди Эрнменгарда, подобно Ровене Тремейон, показана в рассказе светловолосой, но в отличие от Ровены, она сумела заменить Рассказчику потерянную Элеонору.
Персонаж без зазрения совести женился, был счастлив и нисколько не опасался той кары, которую на себя навлекал в случае измены. Финал рассказа Эдгара По обескураживает современников писателя незаслуженным благословением союза главного героя: в ночной тиши снова донеслись тихие вздохи и превратились в сладкий голос, говорящий: «Спи спокойно; ибо дух Любви царит и правит; и, приняв в свое страстное сердце ту, которая есть Эрменгарда, ты освобождаешься по причинам, которые будут известны тебе на небесах, от своих обетов, данных Элеоноре».
О чём же гласит в оригинале рассказ «Элеонора» Эдгара Аллана По? Во-первых, тема женитьбы Рассказчика на своей кузине далеко не новая в творчестве писателя — подобный сюжет есть в рассказе «Береника», где мужского персонажа — главного героя повествования — зовут Эгей (отсылка на мифического отца Тесея, который боролся с Минотавром).Во-вторых, оба произведения имеют сходство в том плане, что действующие лица истории приближены к античным пьесам Софокла и других драматургов, носят исключительно греческие имена.
И если в случае с «Береникой» происходит трагедия в чистом виде, (и связано это не только с внезапной болезнью девушки, которая, как онкология, буквально переменила внешность кузины, но и тем, что обезумевший от зубов своей возлюбленной, которые остались нетленными и белыми даже во время болезни и процессов разложения, её брат Эгей оскверняет могилу Береники и вырывает их!), то в случае с «Элеонорой» мы наблюдаем комедию…
И нет, именно с юмористическим уклоном в современном понимании этого слова жанр пьесы не был связан. «Комедией» в древние времена называли истории с относительно счастливым финалом для главных героев, пусть даже они не заканчивались банальной и приевшейся свадьбой. Взять ту же «Божественную комедию» Данте Алигьери — в нём автор из глубин Преисподней пытается достичь седьмого неба Элизиума, где в сонме Ангелов и святых с Богом Яхве обитает его умершая возлюбленная — прекраснейшая дева Беатриче, и жаждет с ней воссоединиться хотя бы после смерти. И заветная и голубая мечта в итоге сбывается.
Вообще, для 19-го века, в котором религиозное и магическое мышление преобладало над научными открытиями, желание мужских персонажей быть с возлюбленной в Раю (Эдеме, Айденне, Элизиуме) после смерти — самый популярный сюжет того времени, который даже не Эдгар По придумал! В «Элеоноре» мы видим также элементы греческой комедии — вместо неизбежной кары со стороны высших сил за откровенное прелюбодеяние главный герой Пиррос получает свыше прощение и благословение на новый брак.
Название Долины («Долина Многоцветных трав») было позаимствовано Эдгаром По из элегии Перси Шелли (мужа знаменитой Мэри Шелли, автора «Франкенштейна или Современного Прометея») под названием «Адонаис: Элегия на смерть Джона Китса, автора «Эндимиона», «Гипериона» и т. д.». Перси Шелли был известен тем, что писал произведения исключительно на античные темы, в том числе — про смерть Адониса, бога плодородия. «Долина Многоцветных Трав» — это метафора того, что персонаж един с Природой. В рассказе «Элеонора» есть много других отсылок на героев и события древнегреческих сказаний.
Так, любовь в сердцах Пирроса и Элеоноры зажёг бог Эрос, которого те «извлекли» из вод Реки Молчания. Из недр самой реки доносился гул, «который в конце концов превратился в убаюкивающую мелодию, более божественную, чем мелодия арфы Эола, слаще всех, кроме голоса Элеоноры». Упомянуто и «огромное облако в окрестностях Геспера». По мифам, Геспер — это сводный брат Фосфора, бога утренней звезды. Отличие лишь в том, что Геспер — это вечерняя звезда. И в обоих случаях подразумевается планета Венера. В переводе на латынь божеств зовут Люцифер и Ноктифер, соответственно. А на немецком языке «вечерняя звезда» — «der Abendstern», а «утренняя» — «der Morgenstern». Также слово «геспер» метафорически обозначает вечер.
Есть в рассказе Эдгара По и сексуальные темы, хотя не явно выраженные. Имя Рассказчика — Пирос — в переводе с греческого означает «огонь и страсть». По мере того, как он и Элеонора растут, их невинные отношения превращаются в любовь с описаниями меняющегося ландшафта, носящими эротический или сексуальный характер: животная и растительная жизнь прорастают и размножаются. Смерть Элеоноры служит символическим концом идеальной романтической любви, которая вскоре сменяется менее страстной супружеской любовью к леди Эрменгарде. Элеонора воплощает многие типичные черты женского характера По: она молода, пассивна и полностью предана своей любви.
Современному читателю Эдгара По будет непонятно, почему троица — Пиррос, его тётя и кузина Элеонора — вообще жила изолированно в долине, и ни один дикий зверь им не встретился, аристократам не пришлось выживать в суровых условиях вдали от цивилизации. Дело всё в том, что история Элеоноры и её возлюбленного — не приключения Робинзона Крузо, а символизм. Судя по описанию пейзажа, Долина Многоцветных Трав напоминает мифический Остров Блаженных — утопическое место, где царит вечная весна, цветы не увядают, а сами люди живут беззаботно и счастливо, не ведая болезней, нищеты, смерти и лишений.
Причём необязательно Острова Блаженных были связаны исключительно с загробным миром, как у тех же египтян (в их мифологии имеются Поля Иалу, куда попадают лишь избранные после Суда Осириса). У шумеров, например, подобное легендарное место называлось Дильмун, и располагалось оно на реальной локации — в Персидском заливе. Дильмун описан в мифах как божественный сад, куда после Всемирного Потопа только герою Утнапиштиму (Зиусундре) было дозволено войти и обрести бессмертие. И то только потому, что персонаж вовсе не умер праведником, а был монархом, ведь цари в глубокой древности почитались наравне с богами. На утопическом и прекрасном Дильмуне никогда не было даже хищных зверей и рептилий — змей, скорпионов, львов, диких собак и волков.
Позже миф об Островах Блаженных стал кочевать в истории других государств того времени. У кельтов они известны как Авалон или Великая земля, Земля жизни и др., у арабов (до ислама, разумеется) был тоже свой аналог — Счастливые острова («Джаза’иру ас-Суада») или Вечные острова («Джаза’иру-л-Халидат»), расположенные на дальнем Западе. Совсем иная ситуация произошла в Древней Греции: жители верили в концепцию подземного мира, которым правит бог Аид, ранее связанный исключительно с сельским хозяйством (как бог земли, которая хранит в себе зерна, воплощённые в лице богини Коры/Персефоны). Боги населяли гору Олимп, куда простым смертным был вход заказан — и нечестивцев, и умников ожидал один исход — блуждание в виде теней по подземному царству и полное забвение.
Однако, позже греки, видимо, вдохновились египетскими сказаниями о Суде Осириса и решили, что так не пойдёт! Остров Блаженных был непременно включен в мифы как отдельно стоящий остров, описанный Гомером в его эпосе «Одиссея», а Гесиод помещает туда исключительно павших воинов под Троей, и то — в четвёртом поколении (Менелай, Ахилл (Ахиллес). Однако, позже с развитием концепции загробного мира, где Судьёй Мертвых, подобно Осирису, стал Радамант, Острова Блаженных, названные Элизиумом (в оригинале — Элизион, и этимология названия осталась неизвестна), поместили в царство Аида.
Другое их название — Елисейские поля, сравнимые с полями Иалу в египетской мифологии позднего времени. Впервые Елисейские поля упоминаются в 4-й книге «Одиссеи » Гомера, как обещание микенскому правителю Менелаю, что он непременно туда попадёт вместо того, чтобы умереть на поле брани. Однако, из-за того, что персонаж был зятем Зевса Громовержца, его лишили такой возможности.
Также есть и другое мифическое место в царстве Аида — Асфоделевые луга. Там изначально обитали души людей, которые вели посредственную жизнь и оставили свои земные труды позади. Даже в загробном мире они придерживаются нейтралитета, пьют воду из реки Леты, дающей забвение. И данная локация также была впервые упомянута Гомером в «Одиссее». Исследователи творчества Гомера полагают, что прилагательное «асфоделос» с греческого языка переводится как «цветочный», «ароматный» или «плодородный». Второй момент, связанный с растением и царством мёртвых — это внешний вид асфоделя. Цветок в реальной жизни показался поэтам непривлекательным из-за призрачно-серого цвета, в полной мере соответствующего мрачной атмосфере подземного мира.
Со временем Элизиум претерпел значительные изменения в мифологии, а вот ассоциация асфоделей с миром мёртвых закрепилась в воображении поэтов и писателей вплоть до 19-го века. Асфоделевые луга стали восприниматься как нетронутые, прекрасные, мягкие и священные. Аналогом Элизиума и Дильмуна вполне можно считать и стереотипный ныне христианский Рай. Тогда как в Библии, а точнее — оригинальном ТаНаХе, история тождественна шумерской мифологии: как и Дильмун, сад, именуемый Эдемом (на иврите — и вовсе Аден), располагался не в заоблачных высях, а где-то в Междуречье, где неназванная река, орошающая сад, имела четыре притока: золотой Фишон/Пифон, Гихон — окружает всю землю Куш, а также — Тигр и Евфрат. Если с последними все ясно, то первые две — настоящая почва для размышления географов.
Реки помещают то в Египет (Мицраим на иврите), то в Месопотамию, то в Индию. Но самое главное заключается в том, что Эдем (Айденн) — это преимущественно земной сад, хоть и имеющий статус божественного. И именно там жили Адам и Ева (Хавва) до Всемирного Потопа, устроенного Богом Яхве. Тогда как события в шумерских сказаниях несколько отзеркалены. Да и Ада в еврейской мифологии не было вовсе. Евреи в этом плане были схожи с греками — воспринимали загробный мир через концепцию подземного мира или ещё раньше — метафору в виде чудовищного Мота, который пожирает человека, как лев в пустыне.
Вместо Ада существовал Шеол — аналог царства Аида, имеющий схожие мотивы — забвение после смерти и блуждание в виде бесплотных теней — рефаимов. Концепция двух известных нам подразделений на обитель праведных и нечестивых с вознаграждением и карой была позаимствована евреями из греческих источников после Вавилонского Изгнания и завоевания Израиля Римом. А окончательно Ад и Рай сформировались в иудаизме, и то лишь в начале первого века нашей эры, благодаря трудностям перевода. Но смысл то остался неизменным.
И лишь в Средние века Эдем или Рай, как его назвали в переводе на французский язык, переместили с реального географического местоположения на небеса, которые у евреев назывались Шамаим, дабы сделать обитель праведных ещё более недоступным и недостижимым для простых смертных. Одного Ангела с огненным мечом, стерегущего путь к Древу Жизни и изгоняющего Адама и Еву из Эдема, оказалось для священнослужителей и писателей того времени явно недостаточно. Но вернёмся к обсуждению рассказа Эдгара Аллана По.
Долина Многоцветных Трав, как уже сказано выше, предстоит в произведении эдаким аналогом мифологических Элизиума, Эдема и Дильмуна вместе взятых. Долина описана как место пребывания Бога в ней, с произрастающими неувядающими цветами и причудливыми деревьями, как в шумерских сказаниях. Стоит обратить особое внимание и на перечисленные Эдгаром По цветы —желтый лютик, белая маргаритка, пурпурная фиалка, ландыши и рубиново-красный асфодель… И это не просто разнотравье или декор в саду у той же тётушки Пирроса, а ещё один символ.
Так, жёлтый лютик традиционно ассоциируется с весной. Он выступает чаще всего как метафора солнца, символ новой жизни. Также лютик ассоциируется с воинственностью мужской натуры и подчёркивает состоятельность человека. Пиррос и его возлюбленная Элеонора показаны в рассказе именно людьми из знатного рода, хотя об этом прямо не говорится. Белая маргаритка в древности служила символом плодородия, любви, чистоты и невинности. В рассказе «Элеонора» Эдгар По как раз описал возлюбленную главного героя как деву «бесхитростную и невинную, как и та короткая жизнь, которую она прожила среди цветов. Никакое лукавство не скрыло пыл любви, оживлявший ее сердце, — и она исследовала со мной его сокровенные тайники, когда мы вместе гуляли по Долине Разноцветных Трав и рассуждали о великих переменах, произошедших за последнее время».
Маргаритки обычно дарят молодым девушкам как символ родов и материнства, а в духовном плане цветы символизируют также и вечную жизнь. А в викторианскую эпоху маргаритки служили символом верности: своему супругу или данной клятве. Ещё один «цветочный символ» рассказа Эдгара По — пурпурные фиалки. Пурпур — это разновидность фиолетового цвета. Как и в стихотворении «Ворон», где у скорбящего лирического героя были пурпурные занавески, цвет указывает на аристократическое происхождение персонажей, издревле был связан именно с монархией. А царей почитали наравне с богами или Богом.
Также — фиолетовый цвет связан с женской красотой, гордостью и элегантностью. Фиалки же символизируют скромность, гармонию, духовную мудрость, верность и смирение. Девушкам дарят цветы в знак особого благоволения и уважения к ним, стремления к семейному счастью. Для греков фиалка – цветок неоднозначный. С одной стороны, он считается символом скорби и печали (как воспоминание о похищенной богом Аидом дочери Зевса — Персефоны), с другой – эмблемой ежегодно оживающей весной природы, символом возрождения. У Эдгара По же Элеонора возродилась в виде духа, который постоянно оберегал любимого. Ну, а сам Пиррос сильно тосковал по умершей супруге и кузине, хотя и недолго.
Далее у нас присутствует в рассказе ландыш, который Эдгар По сравнил с неземной красотой Элеоноры. Образ ландыша в мифах и искусстве трактуется как символ красоты, любви и нежности. Букет ландышей — это выражение со стороны мужчины тех лет верности и чистоты чувств своей даме сердца. Благодаря традициям британской короны, ландыш стал ещё одним символом счастливой семейной жизни, крепкого брака и радости, наравне с фиалкой. В древнегерманской мифологии ландыш был посвящён богине восходящего солнца и вестнице весны – Остаре. В христианстве на смену Остаре пришла Пречистая Дева Мария/Мириам, которая плакала у Распятия Иисуса, и из её слёз возникли ландыши.
Последний символ в рассказе — рубиновые асфодели. В реальной жизни Асфодель – это разновидность лилии, в Древней Греции с лёгкой руки Гомера навеки ставший символом смерти. На языке цветов он значит дословно: «мои сожаления следуют за тобой до могилы». Также известно, что на полях асфоделей тени умерших греков подвергались беспамятству о своей прежней жизни, поэтому асфодель являлся также и символом забвения. Заметим, что цвет асфоделя отнюдь не белый в рассказе, а рубиновый, то есть — красный.
Издревле красный цвет был связан с плодородием, энергией и любовью, чаще всего — в её страстном проявлении. Однако, есть и негативное восприятие цвета как агрессия, война, мученичество, ярость, кровь, трагедия….Также красный цвет обозначал власть и величие — по отношению к монархам. Связь красного цвета с огнем отражается также и в языке («пустить красного петуха»). У Эдгара По в рассказе «Элеонора» рубиновые асфодели расцветают в Долине Многоцветных Трав вместо белых маргариток. Пиррос питает к своей кузине не просто платоническую любовь, а настоящую страсть. Персонаж поначалу явно желает быть верным своей кузине и возлюбленной до гробовой доски, однако со временем прибегает к забвению Элеоноры как к избавлению от душевных мук. Это сближает Пирроса с лирическим героем «Ворона», который также отсылается к античной мифологии, требуя испить непентес, якобы посланный ему самим Богом через Ангелов.
Примечательно и то, что в Долине Многоцветных Трав, как в шумерском Дильмуне, полностью отсутствуют какие-либо животные, даже змеи, волки, львы, которые без зазрения совести растерзали бы на тропическом острове кого угодно. Вся фауна состоит только из «сияющих птиц» неизвестного вида и «золотых и серебряных рыб» в водах Реки Молчания. Из всех птиц Эдгар По сделал исключение лишь розовому фламинго, который был упомянут дважды и изначально «красовался перед нами (Пирросом и Элеонорой, прим. ред.) своим алым оперением», а под конец истории «печально летел из долины в холмы вместе со всеми веселыми, сияющими птицами в его компании».
Образ Фламинго в рассказе Эдгара По — тоже известный символ. Птица традиционно ассоциируется с романтической любовью, грацией, возрождением, жертвенности и красоты. Розовый цвет — символ нежности, мечтательности и надежд. В рассказе «Элеонора» главный герой Пиррос и его кузина проводят время в сумерках на берегу Реки Молчания, погружённые в мечты и грёзы. В современном обществе персонажи покажутся читателям незрелыми личностями — Пиррос, как и самец фламинго, совершенно не способен жить самостоятельно без своей возлюбленной, он оказался не готов брать ответственность за судьбу Элеоноры. В данном аспекте фламинго выступает и в качестве символа одиночества и неразделённой любви.
Присутствие фламинго в рассказе «Элеонора» как бы ещё больше разжигает те чувства, которые персонаж испытывает к своей кузине. Имя «Пиррос» в переводе с греческого языка означает «огонь и страсть», да и название птицы — фламинго — происходит от латинского слова «flamma», что означает «пламя». Примечательно и то, что фламинго показывает персонажу себя во всей красе, когда ещё его сердце пылает от любви к Элеоноре, и печально улетает только с её смертью. То есть, страсть Пирроса угасает после того, как он столкнулся с потерей возлюбленной.
Также в США, где и родился знаменитый писатель, фламинго связан с легкомыслием и страстным увлечением. Это прослеживается уже в финале рассказа, когда Пиррос отгоревал свой траур по Элеоноре и умчался под венец с Эрнменгардой, девушкой из восточных стран. «В самом деле, какова была страсть, которую я когда-то испытывал к молодой девушке Долины, по сравнению с безумием и пылом, и волнующим дух экстазом обожания, с которым я изливал свою душу в слезах у ног леди Эрменгарды?» — пишет Эдгар По от лица главного героя. Рассказчик с готовностью признает собственное безумие в начале истории, хотя и считает, что еще не установлено, является ли оно на самом деле высшей формой интеллекта.
Это может быть воспринято шутливо, но это также может объяснить чрезмерно похожее на рай описание долины и то, как она меняется с их любовью, а затем — и со смертью Элеоноры. Писатель оставляет неясным как то, был ли Пиррос безумцем на самом деле, так и то, к чему привели его новые отношения с другой девушкой — Эрнменгардой. Смог ли он полностью забыть свою Элеонору, или же она осталась для него светом в окне, в точности как Лигейя — для пристрастившегося к опиуму мужа, который таки люто ненавидел свою Ровену и считал этот брак роковой ошибкой?
Многие биографы Эдгара Аллана По считают «Элеонору» именно автобиографической повестью, наравне с «Береникой», написанной для того, чтобы облегчить собственное чувство вины писателя. На момент публикации рассказа, реальный прототип Элеоноры — возлюбленная и кузина Эдгара По, Вирджиния Клемм — только подхватила туберкулёз, признаки которого стали проявляться. Скончалась девушка только через пять лет, 30 января 1847 года.
Согласно воспоминаниям очевидцев и немногочисленных друзей писателя, у Эдгара По после смерти жены и двоюродной сестры были романы с четырьмя другими женщинами той эпохи — Нэнси Ричмонд из Лоуэлла, штат Массачусетс , Сарой Хелен Уитмен из Провиденса, штат Род-Айленд, Фрэнсис Сарджент Осгуд и возлюбленной детства Сарой Эльмирой Ройстер из Ричмонда. Несмотря на это, отношения писателя сложились исключительно платонические и, по словам Фрэнсис Сарджент Осгуд, «[Вирджиния] была единственной женщиной, которую он когда-либо любил». В своём рассказе «Элеонора» Эдгар По корил себя за то, что предал память возлюбленной, пытаясь сочетаться браком с «чужими» дамами.
Таким образом, в лице Рассказчика Пирроса современники Эдгара По легко угадывали самого автора произведения, в лице кузины Элеоноры — черты самой Вирджинии Клемм, а неназванной тётушки — реального прототипа Фрэнсис Аллан. Внезапный финал рассказа, когда новая любовь Пирроса кратко упоминается только в предпоследнем абзаце истории, выглядел читателям того времени несколько неубедительным, и воспринимался как жалкая попытка писателя оправдать свои собственные чувства.
Сам Эдгар По считал, что его «Элеонора» на самом деле «закончилась не так хорошо, как могла бы». Возможно, дело в неясности причины, которая только на Небесах откроется главному герою после того, как он нарушил данный возлюбленной обет, и никакого воздаяния за то не получил. Долина Многоцветных Трав в рассказе противопоставляется неназванной восточной стране точно так же, как две девушки — Лигейя и Ровена из одноимённого рассказа. Смысл таков, что первая любовь не подлежит забвению, и дама сердца, и окружающий пейзаж воспринимается глазами влюблённого как нечто божественное, недостижимое и мимолётное. Однако, в отличие от той же Ровены, для Пирроса что Элеонора, что Эрнменгарда остаются одинаково желанными и любимыми.
«Элеонора» до сих пор остаётся одним из произведений Эдгара По, которые не поддаются экранизации. Режиссёр, конечно же, может показать на экране старинный замок с проживающими в нем людьми на обособленном острове, однако на этом всё и закончится. Трудность «Элеоноры» в переложении сюжета на язык кино заключается не только в символизме оригинала и отсылках к античным мифам, но и в правильности выбора жанра и целевой аудитории.
Сюжет рассказа даже во времена Эдгара По воспринимался как посредственный — писатель ничего нового не привнёс, лишь поменял место действия и имя главной героини, которая действует по одной схеме: является предметом обожания для главного героя, постоянно болеет и умирает. Сам персонаж ввязывается в философские познания и мистицизм, а потом начинает страдать от последствий этих действий — то испытывает галлюцинации, то мертвые женщины возвращаются с того света, чтобы навредить ему (в редких случаях). Зачастую мужские персонажи сами себя доводят до безумия и находятся в затянувшейся острой стадии горевания по умершим.
В «Элеоноре» же ничего подобного читатель не наблюдает, кроме красивого описания пейзажей и незримого присутствия главной героини в судьбе возлюбленного, выступая в роли его Ангела-Хранителя. Призраками уже никого не удивишь, да и не похожа Элеонора на плакальщицу или жаждущую возмездия. Финал рассказа тоже относительно счастливый. В нём нет ярко выраженного антагонизма, элементов вражды, гнева, ревности и вины за содеянное. В отличие от той же «Мореллы», где начитавшаяся философии Шеллинга героиня перевоплощается в теле дочери, став абсолютно идентичной фигурой вместе с ней, дабы отомстить Рассказчику, или «Лигейи», где возлюбленная тоже вернулась из могилы и уничтожила Ровену Тремейон, новую пассию мужа, Элеонора проявляет нечеловеческое великодушие, подобно Русалочке Андерсена. Она освобождает Пирроса от клятв и даже благословляет его свыше.
А посему режиссерам и сценаристам никак не получится превратить возвышенное произведение о силе Любви в стереотипный и модный «ужастик», как это уже сделали с «Лигейей» и «Мореллой», отбросив за ненадобностью непонятные философские рассуждения Эдгара По в оригиналах обоих рассказов. В конечном счете, идея «Элеоноры» заключается в том, что мужчине таки разрешено жениться без чувства вины после смерти его первой любви.
