Поговорили с постановщиком второго сезона шоу, ставшего российской и мировой сенсацией — про пандемию, съёмки в Карелии и релиз в непростые времена.
21 апреля в онлайн-кинотеатре Premier вышло два первых эпизода второго сезона «Эпидемии» — российского сериала, который в 2019 году стал локальной сенсацией, а в 2020-м, когда началась реальная пандемия, уже мировой, благодаря релизу на Netflix.
Сами авторы, впрочем, называют продолжение именно «Эпидемией 2», акцентируя внимание на том, что это не просто новые эпизоды, а полноценный сиквел. И в этом есть логика: у проекта сменился не только режиссёр, но и концепция. Если «Эпидемия» снималась по книге Яны Вагнер, то «Эпидемия 2» — уже полностью оригинальная история, придуманная сценаристом Романом Кантором («Серебряные коньки», «Анна К»).
Создатели сиквела обещают, что он будет ещё более динамичным, чем оригинал: чуть ли не в каждом эпизоде — новый антураж и новые проблемы для главных героев. Этому поспособствовало перемещение съёмочной группы в настоящую Карелию (первый сезон снимали в Подмосковье).
Авторы наконец-то решили оставить позади любовный треугольник из первой части и ввести в историю нового ключевого героя — солдата в исполнении Юры Борисова.
Незадолго до премьеры «Эпидемии 2» я около получаса пообщался с её режиссёром Дмитрием Тюриным («Триггер», «Жажда») — он приехал в Петербург вместе с частью актёрского состава. Наша беседа публикуется с сокращениями — для удобства чтения.
Давайте сразу разберёмся с политикой. Мы с другими ведущими нашего редакционного подкаста посмотрели первый эпизод с участием Юры Борисова и радикально разошлись во мнениях. Один увидел в серии сильные пророссийские или, скажем так, милитаристские настроения, а другой — напротив, критику. Первая точка зрения: нам показывают военного, который приходит к группе хипстеров…
Именно так и я их и называю (смеётся).
…и наводит порядок. Дескать, в случае чего без руки сильного военного никак не обойтись. Вторая: герой по имени Тарас — своего рода злодей первого эпизода…
Ну его же жалко. Он недолюбленный закомплексованный мальчик, который просто хочет, чтобы его любили, но не знает, как этого добиться.
Так вот, мне кажется, что в Тарасе многие зрители могут увидеть критику современной России, которая со всеми соседями рассорилась, а потом такая вопрошает: «Я вас пригласила в свой большой дом. Ну за что вы меня не любите?» После 24 февраля вы прокручивали в своей голове второй сезон «Эпидемии» и думали о том, какие моменты могут быть восприняты не так, как вы предполагали изначально?
Конечно, мы снимали в другое время и в другом контексте. Эмоциональный фон происходящих сейчас событий настолько силён, что ты не можешь не искать какие-то отсылки и ассоциации в том, что ты видишь, читаешь и воспринимаешь.
Конечно же, мы не пророки. Мы не могли всё это предугадать.
Мне как автору и больно, и обидно, потому что наше кино не об этом. И вы находите в нём такие противоречия как раз потому, что эти смыслы в сериал изначально не закладывались.
Первый сезон строился вокруг идеи о том, что эпидемия — это однозначное зло и кара Господня, а во втором мы рассматриваем её уже в парадигме пережитого с ковидом опыта. Мы увидели, что, когда люди находятся в изоляции, сидят по своим норкам, природа начинает оживать. Трава растёт там, где её давно не было, животные появляются в новых местах, дельфины возвращаются. Природа очищается от присутствия человека. Мы тяготим её, мучаем.
При этом человек, когда находится в отрыве от цивилизации и ложных целей, которые она порой несёт… тоже перерождается. Начинает понимать, что для счастья много-то и не нужно — как нашим героям. Костерок, кипяточек… Вот сейчас ты мне скажешь: «Нас это тоже может ждать»! (смеётся)
У нас постапокалиптический мир. Есть чёрное, есть белое, есть огонь, есть вода. Очищение эпидемией приводит нас к пониманию простых вещей. «Если бы двери восприятия были чисты, всё предстало бы человеку таким, как оно есть — бесконечным» (строки из поэмы «Бракосочетание Рая и Ада» английского поэта Уильяма Блейка — примечание DTF).
И вот да, Женя, [герой Юры Борисова], — спецназовец, но это такой образ из русских сказок. Солдат, который пришёл с войны, нарубил дров, кашу из топора сварил, добыл огниво… Это мифологическая фигура вне контекста, вне времени. Вот он такой простой.
Для него взаимоотношения этих «хипстеров», где все друг друга мучают… не близки. Они — порождение городской субкультуры. Мы сейчас не говорим, плохо это или хорошо, мы рассказываем историю. Они не хотят меняться и стремятся обратно к комфорту, к которому привыкли — интернет, ночные клубы, хорошие кофейни. Но тот мир уже не вернётся.
Чёрт, опять звучит актуально. Но мы это придумывали и снимали год назад! Там ещё в четвёртой серии будут рассуждения на тему европейской толерантности и отношения к ней у русских. Мы говорим для себя: всё хорошо в меру, и даже у толерантности должны быть границы. И я чувствую, что и эта тема будет сейчас ощущаться по-другому.
Для меня большая загадка, как сейчас воспримут наш сериал. Время нас обгоняет, к сожалению.
А вы обсуждали перенос релиза второго сезона? Начало первой серии сейчас смотрится особенно болезненно.
Во-первых, никто не знает, когда всё это закончится. Во-вторых, это не в моей власти — сама платформа решает, когда выпускать контент. Да и уже понятно, что как прежде уже не будет.
С темой чистильщиков, которую ты упомянул, мы повторили мысль из первого сезона — ими управляет генерал в отставке, и это своего рода самоуправство. Дальше этот персонаж ещё будет появляться у нас и развиваться. У него там тоже своя правда: мол, в ситуации хаоса кто-то должен взять на себя ответственность и предпринимать какие-то конкретные действия.
Если я не ошибаюсь, в первой книге Яны Вагнер герои добираются до озера и относительно счастливо на нём живут во второй. Почему вы решили в «Эпидемии 2» отказаться от такого развития событий?
Скажу честно, первую книгу я прочитал с большим интересом. Я был на премьере сериала и как фанат ждал новые эпизоды каждую неделю. Меня первый сезон прям потряс. И книга хороша, но экранизация, как по мне, намного мощнее.
А второй роман у нас там изучали продюсеры и сценарист Рома Кантор. На мой взгляд, вторая книга слишком статична, и то, что хорошо для литературы, не всегда хорошо для кино. Мы взяли в качестве отправной точки конец первого сезона и начали двигаться вперёд самостоятельно.
Китайцев в книге не было…
Да, китайцы и горящий дом — это момент, в котором они уже отошли от книги, и всё это нам пришлось в продолжении раскручивать.
Марьяна Спивак в одном из интервью сказала, что второй сезон будет похож на приключенческие фильмы в духе «Индианы Джонса». Никакого сидения на озере: пришли на место, всю еду съели и пошли дальше.
По поводу «Индианы»… для меня это был эксперимент. У нас каждая серия — отдельный жанр и отдельный сеттинг, за исключением пятой и шестой. Первая сборка открывающего эпизода у меня длилась час двадцать, и это было такое — не побоюсь этого слова — артхаусное европейское кино про группу героев в замкнутом пространстве. А вторая серия — это у меня наркотриллер! (смеётся) Будет ещё приключенческое кино, и мистический триллер, и хоррор, и вестерн, и боевик под конец.
Я после просмотра первой серии очень хотел спросить, какой будет структура сезона. Герои выезжают из дома на машине, а потом мы спустя время видим одного Юру Борисова с бородой… Нам покажут события, которые произошли между двумя этими временными точками?
Ну что структура сразу непонятна, это неплохо, в этом тоже есть интрига. В следующих сериях всё прояснится. Но могу сразу сказать, что между двумя этими точками ничего интересного не случилось — герои сами тебе всё об этом расскажут.
Первый сезон почти целиком снимали в Подмосковье, а вы всё-таки поехали в настоящую Карелию. Как это было?
Мы много мотались. Снимали и в Карелии, и в Питере, и под Питером, и в Пушгорах.
А под Питером где?
В Саблинских пещерах. И потом где-то в полях — у нас там была локация, которая игра роль финской границы.
Я знаю, что вы работали в Рускеале. Вы покажете её как заброшенную туристическую локацию или же она выступит чисто как красивый фон?
Да, я сначала хотел ввести Рускеалу именно как парк, но с другим названием. Вот герои в него зашли, что-то увидели, про него рассказали… У нас даже были нарисованы таблички и схемы. Но потом я на монтаже посмотрел, и это всё оказалось очень долго и неинтересно, так что для повышения темпа пришлось эти моменты вырезать. В итоге мы, наоборот, с помощью компьютерной графики убрали ограждения, чтобы сделать это место более диким на вид.
Была идея показать заброшенный из-за эпидемии горный парк, потом мы просто сделали экстерьер в Рускеале, а в роли интерьера у нас выступили Саблинские пещеры. Срослось безупречно.
Я посчитал, что за эти четыре месяца мы всем этим караваном намотали пять с половиной тысяч километров. Это связано в том числе с климатическими условиями: у нас сначала зима, потом ранняя весна, лето… в те же Пушгоры нам пришлось приехать два раза — сначала в апреле, а потом в мае.
Получается, вы снимали хронологически?
Да, потому что я хотел, чтобы растительность на лице героев менялась реалистично. Postiche (от французского — «накладные волосы», DTF), какой бы крутой он ни был, всё-таки видно на крупных планах — его невозможно приклеить идеально. Плюс, у нас много героев, и мы бы на грим тратили больше половины смены, а потом только часа два снимали.
В результате у Саши (Робака) и Юры возникли сложности с другими проектами: они в них снялись с бородами, потому что не могли бриться из-за «Эпидемии».
Да, из-за растительности на лицах мы нарезали круги. Там буквально в нескольких кадрах нам пришлось Саше всё-таки клеить postiche. Актёры заболели ковидом, съёмки съехали, а ему уже надо было срочно побриться.
В Голливуде появился даже специальный термин — «пузырь», когда актёров и съёмочную группу отделяют от внешнего мира на время съёмок, чтобы никто не заразился. Как у вас было с этим?
Да как везде (смеётся). И хоть мы были достаточно далеки от цивилизации, у нас всё же заболела часть актёров, и съёмки пришлось остановить. Да ещё и в дорогой декорации — где у нас огромный ангар, специально построенный под Питером. Это не будет спойлером: речь о поезде, который у нас на постере.
Продюсеры, конечно, рвали на себе волосы — деньги-то капают.
Мы пытались защищаться от ковида как могли, но когда у тебя 50 человек работает в одной маленькой комнатке… остаётся уповать на Господа, вот и всё. И на свой иммунитет.
Какова роль Юры Борисова во втором сезоне? Он второй главный герой?
Мне кажется, он просто самый главный герой.
У вас был такой план — усилить каст с его помощью?
Юра — прекрасный артист. Я его давно знаю. Когда я получил незаконченный сценарий от Ромы Кантора, Женя был эпизодическим персонажем в четвёртой серии. И я говорю: «Что ты думаешь по поводу Юры Борисова?» А он отвечает: «Да я под него роль и писал».
В итоге мы так всё переписали, что четвёртая серия стало первой, а Женя из второстепенного героя превратился в центрального — в процессе совместной работы с Ромой мы его вытащили на первый план. Но это не потому, что у нас был Юра Борисов — просто так выстроилась история.
Когда Юра пришёл к нам на пробы, он ещё не был тем самым Юрой Борисовым. На тот момент он был для нас актёром, который круто заявил о себе в «Серебряных коньках». Настоящая слава настигла его как раз на съёмках «Эпидемии» — мы были в Карелии, и тут понеслось: Канны, Кинотавр, вот это всё.
Я так понимаю, вы наконец-то уходите от этого любовного треугольника из первого сезона?
Ну сколько его можно тянуть. Мы, конечно, ещё дожмём и отрефлексируем эту тему, но на этом всё.
Ты в одном из недавних интервью сказал, что будешь уходить от стиля первого сезона и постепенно придёшь к чему-то новому. В чём это выражается?
Это не совсем другой стиль. Он просто становится более пластичным, менее радикальным. Ты вот посмотрел первую серию и наверняка заметил, что она снята как в первом сезоне — даже этот зелёный свет за окном, хотя мы с художником чуть не поругались на этот счёт.
Я думал, он нужен, чтобы скрыть зелёные экраны…
Нет, вышло наоборот. Зелёный свет нам только усложнил работу с «хромаками».
А зачем там вообще «хромаки»? Вы интерьер дома в павильоне снимали?
Нет, это живой дом в Карелии. Мы просто приехали, когда уже снег растаял. Пришлось весь дом обкладывать синтепоном и потом ещё на графике его дорабатывать. Мы скупили весь синтепон в Петрозаводске, в Питере и потом ещё подвозили его из Москвы. Уже надо было снимать, какие-то участки не застелили, и мы там ставили хромакей.
А что касается стиля, то да: ручную широкоугольную камеру мы тоже оставили. Но если первая серия прям очень сильно похожа на первый сезон, то дальше станет меньше выкрутасов с камерой — перевёрнутых ракурсов и прочих выкрутасов. Мы уходим больше в героев. Окружающая природа позволяет нам по-другому обращаться с кадром.
Это выражается и в сюжете. В первом сезоне всё происходило «на кончиках нервных окончаний», конфликты между героями были особо острыми, а во втором они уже много времени вместе провели. Часть разногласий естественным образом закончилась.
В историях про конец света часто бывает так, что самое интересное происходит в самом начале, а потом ставки и бюджеты резко падают. Вы как-то боролись с этим эффектом во втором сезоне?
Массовки на триста человек у нас нет, но что-то есть, конечно. (смеётся) Есть трюковые вещи, экшен. Я не могу сказать, что сериал превратился в камерную драму. Ты по первой серии судишь, а она, скорее, исключение на фоне остальных.
Мне теперь интересно послушать, что о сериале скажут зрители. Ты мне сегодня прекрасно рассказал про Тараса и его дом — я даже не думал о нём в этом ключе.
Уже после премьеры первого эпизода Дмитрий рассказал мне, что для телевидения выпустят расширенный второй сезон «Эпидемии» из девяти эпизодов место восьми. В нём не будет обнажённых тел и мата (часть реплик переозвучат), но зато появятся дополнительные сцены.
А вот для стриминга Premier решил сделать повествование более динамичным и обойтись без цензуры.
Финал второй сезона «Эпидемии» выходит 2 июня. Ранее продюсер Евгений Никишов заявил, что договорённости с Netflix по его выпуску на международном рынке не были расторгнуты.
Наше обсуждение первой серии «Эпидемии 2» также можно послушать в редакционном подкасте DTF.
