В последнее посещение зубного подумалось, как же непросто живётся хирургам в трёхмерном пространстве. Болячка находится внутри тела (в случае зубного врача — внутри зуба), но чтобы добраться до неё, приходится копать вглубь и разрушать (а потом и восстанавливать) существенные объёмы тела от самой поверхности — пока не доберёшься до собственно болячки.
Вот если бы был четырёхмерный хирург, то ему бы лечить трёхмерного пациента было бы значительно проще. В трёхмерном мире трёхмерное тело со всех сторон ограничено. Т.е. везде есть граница — с какой стороны не подойди, увидишь только её, эту границу. А вот в четырёхмерном мире у трёхмерного тела не будет границы со стороны четвёртого измерения — и хирург сможет видеть всю толщу трёхмерного тела и воздействовать непосредственно на болячку, не затрагивая ничего вокруг.
Четырёхмерную ситуацию представить тяжело.
Но есть простая метафора для понимания — представим двухмерный мир и посмотрим на него со стороны мира трёхмерного. Возьмём лист бумаги и нарисуем на нём силуэт зуба. В двухмерном мире зубы, пожалуй, были бы не менее полезны — чтобы дробить других двухмерных существ между двумя противоположными зубами с целью последующего поедания. Так что у двухмерных существ тоже наверняка развились бы зубы и пришлось бы их лечить. Нарисую от руки такой зуб — и болячку внутри. Абстрагируемся, что болячка развивается, прогнив откуда-то с поверхности. Пусть она у нас возникла в толще — для наглядности примера.
Итак, наш двухмерный пациент идёт к двухмерному дантисту. И тот, просветив зуб на двухмерном рентгеновском аппарате, определяется, с какой стороны нужно забуриться в зуб, чтобы добраться до кариеса. Кстати, с бурением в двухмерном мире возникают проблемы — вращающийся инструмент сделать будет крайне сложно, ибо вращаться он будет со всех сторон — его не ухватишь. Циркулярный диск или цепную пилу можно сделать — но они со всех сторон будут окружены зубьями и в двухмерных руках их не удержишь, да и особо не раскрутишь. Так что будет наш двухмерный дантист вооружён чем-то вроде микро-экскаватора.
Видим, что проблема у двухмерного зубного врача та же, что и у трёхмерного — нужно прорыть зуб, уничтожив часть эмали и дентина, вылечить болячку, а потом запломбировать, поставив искусственные заменители эмали и дентина.
А теперь возьмём и представим себе трёхмерного дантиста, взявшегося излечить двухмерного пациента. Вообразить эту картину гораздо проще, чем в четырёхмерном случае. Трёхмерный дантист берёт в руки лист бумаги и… сверлит прямо в болячку, не трогая ничего вокруг. Ему даже рентген не нужен — он видит всю толщу двухмерного тела как на ладони. Это двухмерный хирург, с какой стороны не подойди, видит лишь границу зуба — а в третьем измерении такой зуб беззащитен, у него нет границы — и он отлично виден весь. Третье измерение я рисовать не буду — вот вам фотография с бормашиной (пусть, не с медицинской), сверлящей прямо в болячку внутри зуба.
Так вот, четырёхмерный зубной врач смог бы весьма похоже воткнуть свой четырёхмерный бор прямо в любую точку трёхмерного пространства — в виде трёхмерной проекции соответствующей части четырёхмерного бора. В простейшем случае — вращающегося зубчатого шарика, висящего в пространстве, ни на что не опираясь. А на деле, опираясь на соседние части бора в соседних трёхмерных пространствах, отстоящих от нашего на планковскую длину в четвёртом измерении — и таким образом формируя четырёхмерный инструмент. Также наш гиперхирург смог бы видеть всю трёхмерную толщу своим четырёхмерным глазом. При условии, конечно, что трёхмерные пространства по соседству с нашим оказались прозрачные — так и я бы не смог увидеть внутренности двухмерного зуба на листке бумаги, если бы на нём сверху лежала стопка других листов.
Правда, они и должны быть практически полностью прозрачными — иначе наш мир испытывал бы сильнейшее воздействие со стороны этих соседних миров — и никаких устойчивых трёхмерных структур не могло бы образоваться. Двухмерный листок из некоего эфира планковской толщины, подвешенный в вакууме и экранированный от внешних воздействий — мог бы вести себя как полноценный двухмерный мир в трёхмерном окружении. А вот помести этот листок в толщу дерева — и деформации раскидают двухмерные тела в соседние плоскости (достаточно деформации не на миллиметры, а на ничтожную планковскую длину), а перпендикулярно роющие древоточцы догрызут оставшихся атомизированных двухмерников. Так и для выживания трёхмерности внутри четырёхмерного мира нужно завести изолированный трёхмерный объём (аналог листка) из некого эфира (или чего-то иного, не материального самого по себе, но способного порождать материальные элементарные частицы, стоячие трёхмерные волны, взаимодействующие только внутри этого трёхмерного объёма, не утекая в четвёртое измерение — иначе мы бы сразу заметили нарушение закона сохранения). И вот с этим-то объёмом однажды захотел провзаимодействовать кто-то четырёхмерный.
Однако хорошо, если нашему трёхмерному пациенту встретится именно четырёхмерный врач-хирург, а не четырёхмерный хулиган. Ведь беззащитность трёхмерных существ имеет обратной стороной четырёхмерную безнаказанность. Мораль: хочешь выжить в четырёхмерном мире, обеспечь защиту в четвёртом измерении.
И это легко увидеть — взяв метафору государства, ведущего гонку вооружений. Допустим, было у нас только наземное оружие. И окружили мы страну по периметру соответствующе вооружёнными погранзаставами. Получаем двухмерную границу. И тут в результате научно-технического прогресса, подхлёстываемого этой самой гонкой вооружений, соседняя страна изобрела самолёты. И всё — наша страна полностью беззащитна (допустим, наше оружие до них не достреливает — для пущей абстрактности примера). Самолёты способны прилететь в любую точку нашей страны, увидеть сверху всё, что хотят, и разбомбить любую точку внутри страны, не затрагивая границы. Вот они — трёхмерные хулиганы (если не сказать хуже), безнаказанно избивающие двухмерного паренька.
Конечно, в реальности всё несколько сложнее. Гонка вооружений ведётся не в обычном, а в фазовом пространстве. Дальность оружия, скорость полёта снаряда, точность попадания — всё это отдельные измерения в фазовом пространстве. У противника танки стреляют на километр, а у вас на два? Вы получили решающее преимущество в войне. Однако с усложнением пространства до фазового теряется наглядность, потому мы не пойдём этим путём в наших метафорах.
Лучшим примером четвёртого измерения является информационное, идеологическое оружие. Вы защитили границы, построили могучий воздушный купол из ПВО и ПРО — казалось бы, чего вам бояться? Но все ваши солдаты читают новости и пишут в соцсети. Чьи новости они читают, кто для них кажется убедительнее? Чем они сплочены? Они понимают, что они защищают? Что заставляет их идти вперёд, что составляет самоё их смысл жизни — что за мысль о светлом будущем бережёт их от сознания неминуемой смертности? Если всё это не идеи вашей страны, если противник добился решительного преимущества в объяснении образа будущего, в его притягательности — то всё, трёхмерные солдаты тотально уязвимы в четвёртом измерении.
Ваши сверхсекретные объекты надёжно скрыты от глаз неприятеля? Но ваши же люди разболтают всё о них в соцсетях, разметят их на вики- и гуглокартах или сообщат о них более конфиденциально посторонним ушам. Четырёхмерному врагу останется лишь увидеть общую картину (а она по соцсетям неплохо составляется в полуавтоматическом режиме). Вы считаете, что ваши солдаты в случае чего наведут своё оружие на врага? Но этот враг давно для них лучший друг, с кем они связывают все мысли о собственном будущем. Нет, оружие будет наведено на вас.
Процитирую стихотворение «Идея» Пьера Беранже (1870 год):
Народной скорбию болея,
Я впал в мечтательность — и вдруг
Проходит предо мной идея.
Идея? Да, трусливый друг.
Еще слаба, но уж красива;
Звук речи твёрд, взгляд детски прост.
Никто как бог — увидим живо
Ее развитие и рост.
Одна навстречу грубой силе!
Я ей кричу: «Дитя! страшись:
Шпионы уши навострили,
Жандармы грозно собрались».
— «В мою же пользу их гоненье.
Иду с надеждою вперед.
Теперь уж всё мое значенье
Поймет наверное народ».
«Страшись, дитя, земля трясется
Под тяжестью густых колонн,
И, сабли наголо, несётся
За эскадроном эскадрон».
— «Я, не трубя, не барабаня,
Бужу уснувших силой слов
И для вербовки в их же стане
Пройду одна среди штыков».
«Страшись, чтоб не был уничтожен
Здесь на земле твой самый след.
Беги: фитиль в орудье вложен,
Минута — и спасенья нет».
— «А завтра ядра и картечи
В мою защиту запалят
Свои ораторские речи;
Ведь пушка тот же адвокат».
«Ты депутатов раздражила».
— «Моя же сила их смирит».
— «В темнице сгибнет эта сила».
— «Темница дух мой окрылит».
— «Гремят проклятья клерикалов».
— «А завтра мне кадить пойдут».
— «Уж ополчилась рать вассалов».
— «Я в их рядах найду приют».
И вдруг ужасная картина:
Потоки крови, море зла,
Венок победы дисциплина
С простёртой храбрости сняла.
Но побежденным с новой силой
Идея лавры раздаёт
И, умилясь пред их могилой,
Летит с их знаменем вперёд.
В том мире, который нарисовала наша метафорическая оптика, единственная защита от четырёхмерного врага — это защита в мире идей. Только желание достичь светлого завтра, где человека ждёт не скотское потребительское прозябание, а объединённый творческий порыв вперёд, в дальний космос, в термоядерную энергетику, в великое искусство, в подлинное будущее, где завтра отличается от вчера не новой моделью айфона, а космическим кораблём, отправленным к Альфа Центавра — единственная защита от поражения в этом четырёхмерном мире.
Источник
