Йоргас Лантимос любит антропологические эксперименты. Социальные («Клык», «Лобстер»), политические («Фаворитка»), экзистенциальные («Убийство священного оленя», «Альпы»). Как правило, это опыты, в которых созданы искусственные антиутопические или мифологические условия («Фаворитка» в этом смысле, как и во многих других, конечно, отличается) для тестирования человечности (возможно, поэтому фильмы Лантимоса не обходятся без убийств животных – правда в «Убийстве священного оленя» такие смерти остались только в названии).
«Бедные-несчастные» — квинтэссенция эмпирического метода Лантимоса. Это одновременно и физиологический, и гуманистический, и этический эксперимент над человеком.
Викторианский Лондон. В доме-лаборатории хирурга Годвина Бакстера (Уиллем Дефо) появляется студент-медик Макс (Рами Юссеф). Он становится ассистентом ученого, которого в медицинском сообществе считают маргиналом (отчасти из-за методов «лечения», отчасти из-за внешнего вида – его лицо покрыто шрамами). В доме Годвина много животных, которых больше нигде не существует – это результаты скрещивания разных видов: утки и козла или собаки и курицы.
Но главное – здесь живет Белла (Эмма Стоун), которая называет Годвина «Бог» (сокращенно от имени — «God»). Она – самый смелый и вопиющий эксперимент хирурга. Некоторое время назад она, будучи беременной, сбросилась с моста; еще не остывшее тело оказалось на операционном столе Бакстера, который пересадил девушке мозг ее нерожденного ребенка и с помощью электричества оживил. Так завязывается сюжет сюрреалистической стимпанк-трагикомедии.
До «Бедных-несчастных» Лантимос предлагал в рамках реального мира с реалистическими героями посмотреть на фантастический/мистический/антиутопический сюжет (опять же «Фаворитка» особняком). Здесь же он изначально создает фантастический мир и фантастических героев. Хотя, кто что создает еще вопрос…
«Бедные-несчастные» — это мир солипсизма, мир глазами главной героини, который возникает с возникновением Беллы и развивается вместе с ней. Сначала он простой и понятный: вот добрый доктор-отец и злая служанка, вот черное и белое, а третьего не дано, а затем, с выходом Беллы из-под опеки своего создателя, мир обретает краски. Без взгляда Беллы их бы не было, как нет без него пряничного Лиссабона (от сладости которого может вырвать) или укрытой болезненно желтыми песками Александрии (для ее компаньона, например, никакой болезненности в этом желтом нет); а когда мы не застали Беллу на улицах Парижа они всегда будут заснежены; а дом-лаборатория Годвина – для Беллы (а значит и для нас) розовый, что контрастно выделяет его из холодной серой архитектуры Лондона.
Мотивы познания и самопознания тождественны в «Бедных-несчастных». Причем открытие нового здесь происходит постепенно, в ходе чего меняется как способ, так предмет исследования:
- в начале – это изучение тела – буквально методом тыка;
- с формированием речи методы становятся более теоретическими, в руках Беллы вместо яблока (важного религиозного и естественнонаучного артефакта познания) книга, она перестает говорить о себе в третьем лице;
- с развитием мышления (логического и эмоционального интеллекта) ключевым способом изучения мира становится разговор – ей интересно уже не столько свое тело (как на первом этапе), и даже не свое сознание (как на этапе чтения), а мысли, мотивации и реакции других людей («ты поделишься одним из своих воспоминаний, а я расскажу шутку»; «мое сострадание к людям превращается в презрительную ярость»);
- а когда «души» человека уже пройдены и гуманитарный экзамен сдан, она возвращается к изучению тела, но теперь уже на другом уровне – не свое тело, а тела других.
Важный этап познания себя и мира – уход из родительского дома – в случае Беллы – отпадение от Бога в пользу искусителя по имени Данкан (Марк Руффало). Он соблазняет героиню и запускает путешествие, но уже после их первой близости становится не так очевидно, кто кого соблазнил и кто кем пользуется: «Ты можешь только три раза? Это что какой-то заложенный в мужчинах изъян?», — спрашивает Белла любовника.
Отношения Беллы и Данкана – один из примеров непосредственности героини. Прямота и искренность – основа ее метода познания. Действие без сомнений и руководство лишь внутреннем влечением и любопытством, а не рекомендациям других.
– У меня в крови исследователь.
– Белла, выходить на улицу без меня опасно.
– Но я рискнула и не нашла ничего кроме сахара и жестокости.
В поведении Беллы нет стыда, нет табу, нет границ. Сюжетно это оправдано операцией по пересадке детского мозга. Идейно – отрицанием любых социальных рамок и ролей: ты – результат эксперимента, ты – дочь, ты – невеста, ты – любовница, ты – жена… и должна вести так, как принято этим амплуа. Так думают про нее. Но самоидентификация Беллы до наивности проста: я – это я.
Она не принимает общественные нормы и установки не потому, что она гордая и независимая женщина, которая борется за свои права, а потому что – с какой стати вообще? Вопроса принять или не принять отведенную обществом позицию в принципе не стоит. А вот ее простые выводы и вопросы ставят в тупик любого, кто пытается ее ограничить: «Да, я помолвлена и выйду за тебя замуж, но сначала отправлюсь в приключение с Данканом» (для Беллы здесь нет противоречий); «Поцелуй и отпусти меня, — говорит она своему «Отцу», — иначе внутренности Беллы сгниют от ненависти»; «Зачем мне держать это во рту, если это отвратительно?» — произносит, выплевывая еду.
Даже когда Белла погружается в сферу легкодоступных тел, то и там предлагает парадоксальную в своей простоте идею выбора, от которой все участники должны выиграть. Она отрицает устоявшуюся роль, интерпретируя продажу своего тела по-своему.
Постоянство существует пока мы не находим новое, а затем оно становится постоянством и сменяется новым: поэтому мир перестал быть плоским, электричество освещает ночь, а туфли не шнуруются…
«Бедные-несчастные» собрали богатый актерский состав, где Уиллем Дефо играет пугающего при первом знакомстве и умиляющего при сближении богохирурга, Марк Руффало в роли ловеласа раскрывается как комический актер, а комики Рами Юссеф и Джееррод Кармайкл, наоборот, как понимающие помощники главной героини, есть место и для муз разных эпох – Ханны Шигуллы и Маргарет Куолли.
Но, конечно, как бы хороши они не были в своих ролях, но все второстепенны в сравнении с Эммой Стоун (еще бы — ее же героиня отрицает всякие роли). Лучшая работа актрисы. Ее игра отражает эволюцию главной героини и переход от эксцентричности к осознанности, что проявляется в речи, мимике, походке (если в начале фильма Белла двигается как кукла, то в конце как человек). И конечно, игра телом: хоть полностью обнаженным, хоть в многослойных или пышных платьях.
Белла в исполнении Эммы Стоун проходит путь от раскрытия сексуальности к мышлению и самосознанию; от радостного убийства беззащитной лягушки к непониманию скрученной шеи альбатроса и далее к состраданию (внезапно) к человеку.
Инфантильность и свобода «Бедных-несчастных» отражается не только сюжетно через поведение и реплики героини, но еще и визуально. Оператор Робин Райт («Фаворитка», «Брачная история») будто прощупывает возможности съемки, пытаясь использовать как можно техник: от изобилия широкоугольных объективов до радикального виньетирования тех же фишай-планов, предлагая взглянуть на сцену через дверной глазок; от резких внутрикадровых наездов до плавного движения камеры за персонажем и фотографической статичности изображения – и все это допустимо в рамках одной сцены.
Похожим образом работает и музыка. Джерскин Фендрикс создал для «Бедных-несчастных» хаотичный саундтрек, склеенный из лоскутов духовых, смычковых и ударных, будто сам Годвин Бакстер приложил к нему свой скальпель. Здесь часто ломается ритм, а инструменты, кажется, пытаются перебить друг друга, словно музыканты, оставшиеся без дирижера. Но в случае с внешне неуклюжей и непредсказуемой героиней звук, порой похожий на импровизацию Штокхаузена, звучит органично – да, и разве может играть что-то иное во время ритуального танца Беллы и Данкана?
Лантимос часто оставляет свои фильмы открытыми: обрезает финальную сцену в «Клыке» и «Лобстере» или подвешивает молчаливое недоумение в духе «и как это понимать?» в «Убийстве священного оленя». Но в «Бедных-несчастных» доводит до конца все линии. Раскрывается даже интрига первой сцены, о которой к концу фильма можно позабыть – почему беременная девушка спрыгнула с моста.
Выстраивая конфликт общества и личности (каким видят тебя другие, точнее предпочли ли бы видеть, и каким ты являешься на самом деле), а параллельно играя на естественном противоречии и единстве формы и содержания, Лантимос деконструирует социальные нормы. Парижский спор Беллы с Данканом становится освобождением тела от собственничества, а лондонский разговор Беллы с Максом освобождением сознания от предубеждений.
Предписанные статусы не определяют человека, поэтому «Бедные-несчастные» — про разрушение социальных стереотипов и становление личности. И, кажется, для Лантимоса это позитивный процесс.
– Ты веришь в то, что люди могут стать лучше?
– Как тело можно вылечить от болезней, так и женщин и мужчин можно вылечить от предрассудков
